Чем ближе подходил двенадцатый вагон, тем сильней трепыхалось внутри. Олег с презрением понял, что начал дышать неровно. Сжал ладони. Глубоко вдохнул. Осторожно растянул губы в спокойной улыбке.

Сфокусировался на номерах вагонов. Седьмой. Восьмой.

Поезд остановился резко, рывком, на два вагона раньше, чем нужно. Пришлось бежать. К той секунде, когда проводница выскочила на платформу и вытянула площадочку для перехода из вагона на перрон, Олег уже стоял у дверей. Улыбка сползла, и дышалось опять тяжело.

«Ну и ладно», – подумал он, а в следующий миг из вагона шагнула Катя, вывезла за собой чемодан и принялась озираться.

Олег дёрнулся вперёд. Схватил её чемодан.

– Привет! – выдохнули оба одновременно, и Катя рассмеялась – всё та же, всё та же худенькая, хрупкая Катя.

– Как доехала? – застигнутый врасплох внезапным приступом тепла, спросил Олег.

– Устала. Четыре транспорта сменила. – Она снова засмеялась и потянула его за локоть подальше от вагона. – Давай отойдём, чтоб не мешаться. Даже не верится, что ещё сегодня была в Хельсинки.

– Путешественница, – усмехнулся Олег. Протянул руку: – Давай сумку.

– Да ладно, она не тяжёлая.

– Давай, давай.

От Кати и её багажа пахло поездом, всей этой терпкой, узнаваемой смесью, присущей любому вагону: пыль, пот, курево, лапша, влажный пол, туалет, облупленный нагретый титан. Сама Катя действительно выглядела очень уставшей: глаза запали, кожа бледная, и на лице – ни капли румянца. Зато она покрасилась: волосы стали темнее, куда рыжее, чем Олег помнил; – и стала, кажется, ещё более тощей.

– Тебя там вообще не кормили? – удивлённо спросил он.

Катя помотала головой:

– Кормили, конечно. Просто работать приходилось много. Ну ничего, отосплюсь.

– Катя-Катя, – вздохнул Олег, сравнивая её образ с тем, что помнил.

За девять месяцев чудаковатого общения на расстоянии ему удалось влюбиться, остыть, соскучиться, снова влюбиться и снова как-то подостыть. Время, занятое экзаменами, поступлением, МЕТом, обустройством в общаге, кладбищенскими и имущественными делами, мелькнуло, как не было. Оглядываясь назад, Олег видел пропасть: словно шагнул из болотистого, страшного дня в день сегодняшний, относительно устойчивый и ровный. Но под ногами всё равно осталось смутное, вяжущее ощущение черноты, страха. Всё изменилось. Всё. И только Катя, словно островок, связывала его с прошлым, с теми первыми днями, когда он ещё не совсем отошёл от дома. Её не было в этой чёрной дыре, и потому на ней не было нестираемого, отравляющего душу налёта тоски.

А теперь она вернулась – такая яркая и живая. Такая настоящая, в отличие от обитателей его чемодана.

– Тебя куда проводить? До общаги?

– Ага.

– А почему родители не встречают?

– Так родители-то у меня не в Крапивинске, – ответила она. – Я уже к ним заезжала, но надолго не осталась. Всё-таки почти конец семестра, а я ведь и прошлый-то кое-как закрыла дистанционно. Не хочу в этот раз повторения. Такой дурдом был… Постараюсь сдать без хвостов и поеду домой на Новый год нормально.

– Ясно. Голодная? – из вежливости спросил Олег.

– Немного. Но мне мама кучу еды с собой положила, так что…

– Если хочешь, заедем куда-нибудь перекусить, – предложил он, таща её чемодан по неровной, в трещинах и буграх платформе. – Тут недалеко есть хорошая кафешка.

– Да ладно, – покачала головой она, – не надо. У меня правда полно еды. Очень хочется в душ скорее. Да и в комнате, наверно, полный бардак. Не представляю, что там за год натворили. Хорошо хоть, не перетасовали никого и девчонки те же.

Те же, да не те; когда они приехали в общагу, оказалось, что две из Катиных соседок съехали, а третья привела парня, который, судя по обилию мужских вещей, обосновался в комнате давно и надолго.

Катя застыла на пороге. Растерянность её совершенно не красила; выглядела она в эту секунду мрачной и жалкой. Надо признать, Олег и сам растерялся, заглянув в комнатку, забитую шмотьём и хламом настолько, что пустовала только узкая тропинка к столу. На кровати, с головой накрытый жёлтым пледом, храпел некто; с другой стороны свешивались через край массивные ступни.

– Ты что тут делаешь? – очнувшись, рявкнула Катя, в два шага подлетев к кровати и сдёрнув плед. – Ты какого фига на моей постели спишь?

Плед жирным плюшевым питоном сложился на полу. Обнаружившийся под ним заросший юноша всхрапнул, распахнул глаза и вскочил.

– Кто такой? – отрывисто спросил Олег, проходя в комнату и отодвигая Катю, у которой побелело лицо и ладони сжались так, что засветились в сумраке костяшки.

– Ко…Костя, – запнулся со сна волосатый.

– Вон, – велел Олег, кивнув на дверь.

– Я тут живу! – возмутился парень, сгребая футболку.

– Это женская комната вообще-то.

– А ты кто такой? – опомнившись, оскалился Кокостя.

– Я-то, может, господин морей, – «Какую чушь несу!», – а ты кто такой?

– Это… парень Алёнки, – выпалила Катя. – Она писала мне. Но ты же переночевать должен был один раз на Новый год, а не поселиться тут! А ну выметайся!

Ого, как хрупкая Катя разошлась! В тихом омуте.

Кокостя прикрыл торс футболкой, сдвинул брови и рявкнул:

– Это ты брысь отсюда!

Так. И этот раскочегарился. Олег прикинул, что, если дойдёт до драки, с таким качком ему не совладать.

Катя тем временем обошла его, вскинула руки и затараторила на повышенных тонах. Голос у неё стал высокий, смешной. Олег ни с того ни с сего хихикнул, замаскировал смешок под многозначительный кашель, снова отодвинул её за свою спину и велел нежданному соседу:

– С тобой мы попозже поговорим. Кать, пошли к коменданту!

Судя по поведению Кокости, дело оказалось серьёзней, чем думалось: он преспокойно пожал плечами и улёгся обратно. Хмыкнул:

– Топайте. Только дверью не ушибитесь.

Катю аж потряхивало. Олег, хоть и понимал, с чего она взъелась, – сам бы взъелся, увидь на своей кровати незнакомого бугая, – всё равно едва сдерживал смех, до того Катя была забавна в гневе: голосок тоненькой-тоненький, нос сморщенный, бровки домиком съехались к переносице…

Он за плечи вывел её в коридор, слегка встряхнул:

– Мы его выкурим оттуда, но, видимо, этот волосатик дал коменде на лапу, так что давай сначала успокоимся и…

Катя нервно дёрнула головой.

– Ненавижу, когда кто-то мои вещи трогает. Фу-у! Он, поди, слюни на мою подушку пускал! Я Алёнку убью!

– Спокойней, спокойней, – проговорил Олег, делая шаг в сторону своей комнаты. – Пойдём.

– Куда? – резко и растерянно спросила Катя.

– Ко мне. Умоешься, успокоишься. Ты прям дрожишь!

Катя фыркнула, опять дёрнула головой, бросила на свою комнату мстительный, отчаянный взгляд и кивнула.

– Прости. Я совершенно