Успокоив таким образом спутников, бросил ещё стандартный сторожок, штатную рейнджерскую «будилку». Недостатком этой заклиналки был радиус действия, ограниченный дальностью прямой видимости. То есть заклинание обнаруживало врага на том же расстоянии, на котором его мог бы увидеть я, если бы не спал и смотрел в нужную сторону. Лучше, чем ничего, но ненамного.

Я уже заметил, что в стрессовой или боевой обстановке, а особенно — после таковой, во сне, у меня проявляется в памяти ещё кусочек информации о Мире, о Стражах, какие-то куски личных воспоминаний стали всплывать, не имеющие ко мне прежнему никакого отношения. Вот и сейчас — ложился спать с ожиданием откровений. Где-то ближе к полуночи начало сниться что-то непонятное: какой-то странный туман, сквозь него доносились какие-то неразборчивые голоса, какое-то сияние. Вроде как мне надо было идти туда.… Вот же скотство, только начинался какой-то интересный сон! Я, отчасти осознавая себя, в каком-то полусонном состоянии (это во сне-то!), кратко, но от души послал весь этот бред с туманом, повернулся на другой бок и заснул снова. При этом почудился какой-то странный смешок и вроде бы голос, сказавший что-то наподобие «ну-ну, посмотрим».

* * *

Утро началось рано. И оно понятно — каравану за день надо пройти как можно больше, стало быть — светового дня терять надо как можно меньше. Ещё до восхода, лишь сменилась ночная тьма предутренней серостью, зашевелились костровые, распаковывая привезенные с собой на возу дрова. Потянулись в кисейную занавесь утреннего тумана водоносы — ой, непуганые тут люди живут! И не скажешь, что лес с гоблинами под боком. Хотя, как там тиун говорил? В последние год-два только эта напасть стала проявляться в заметной мере? Интересно, конечно, но не актуально. Как и то, как сочетаются в одном лесу явные следы эльфийского присутствия и шайки гоблинов. А вот водоносов прикрыть на случай чего надо, заодно и караванщику внушение сделать после завтрака.

Позавтракали, собрались и часиков в семь утра уже были на дороге. Кстати говоря, поели очень плотно, даже более чем. Это тоже понятно: останавливаться днём на полноценный обед — непозволительная трата времени, придётся перебиваться перекусами «на ходу» или на коротких привалах. Вот интересно, до такой вещи, как «полевая кухня» в этом Мире додумались или нет? Если нет — то, может, связаться с теми же двурвами, при посредстве моих «ручных» представителей этого племени, организовать производство и продажу, для караванщиков, для армии.… Так сказать, создать финансовую базу на случай, если я тут надолго застрял.

Но это всё так, праздные мысли недавно проснувшегося мозга. А у меня дело есть серьёзное, хоть и не хочется бегать, после такого завтрака-то. Но — надо, «назвался груздем — готовься к галоперидолу». Надо пробежаться вперёд, благо гружёные возы особой быстроходностью не отличаются, глянуть на этого «доброго тролля» без лишних зрителей под боком. Только переговорить с караванщиком, предупредить, что я — в дозор, а не ухожу совсем. И сделать внушение для чересчур беззаботных водоносов — и не только для них. В кустики поодиночке бегать — это у себя на даче можно, пока будочку не построил. А в походе, в местах обитания гоблинов — маньяки-самоубийцы, блин. Серийные. Кстати, Миккитрий внушение принял и осознал сразу, без пояснений и толкований.

— Да, правильно, моя вина, не настроил должным образом. И ведь знаю же сам всё это, по разным дорогам ходить довелось — а тут, вишь, расслабился. Оно и понятно — ещё года три назад тут места совсем мирные были, да и прошлым летом тоже тихо ещё было, так, два-три десятка гоблинов за месяц заметят, по всей-то дороге.

Оставив командира каравана раздавать воспитательные клизмы и пендели, двинулся вперёд. Вскоре за спиной раздалось пыхтение и позвякивание. Оглянулся — ну точно, они, неразлучная парочка.

— Ребят, а вы куда? Вы ж на службе вроде как?

— Так нас караванщик и отправил — присмотреть, подмогнуть, если что.

— Смотрите сами — я идти буду быстро, у меня дело есть впереди, с которым надо до подхода каравана разобраться.

* * *

Шералий был ещё не очень старым, но очень умным троллем. Ну, по крайней мере, он сам считал себя очень умным и мудрым, даже кое-где гениальным. Например, это он додумался, что не обязательно бегать за добычей, можно сделать так, чтоб она сама приходила к тебе. Нет, конечно, другие тролли тоже знали, что такое «засада». Но они как — сядут возле водопоя или дороги, ждут — а потом выпрыгивают и гоняются за разбегающейся дичью. После уходят назад, в стойбище. А если не уходят — то ловят всех подряд. Тогда очень скоро приезжают много-много мелких двуногих, со стрелками и магами, и всем в засаде сразу становится очень плохо. Потом их вообще не становится.

Только Шералий додумался, как заманивать проходящую мимо добычу в ловушку, как сделать так, чтоб на него не стали охотиться. Он очень долго думал, даже отощал немного. Зато придумал, как понять — кого ловить, а кого пропустить. Даже говорить научился по-человечески.

Вот только не любят умных. Совсем не любят. Особенно старейшины не любят, когда кто-то умнее их. Прогнали Шералия из родных гор. Как тот старейшина говорил?

— На тебе, вон, уже мох от безделья вырос! Сидишь в своей засаде, на охоту с племенем не ходишь. Никуда не ходишь. Старших не уважаешь. Мхом весь зарос — махровый какой-то тролль стал, куда такое годится? Иди отсюда, куда хочешь. И мох свой с собой уноси!

Шералий аж взвыл, вспомнив про свою обиду. Ну ничего, он умный, он не пропал. Вот отдохнёт он здесь, отъестся, как следует — и через годик вернётся назад, с вождём брюхами меряться! Кстати говоря — вон идут двое, мелкие, в железе все. Ага, знает он таких — жилистые и дымом воняют, но зато нажористые. Только из железяк их выколупывать долго и муторно. Тролль присмотрелся — нет, вроде как трое их там. Или двое? Далеко ещё, ну и не важно…

* * *

Пока оторвались от каравана на половину километра — разогрелись, мышцы размялись, веселее стало. А чтобы было ещё веселее (и чтобы не слушать в «осьмнадцатый» раз о том, какой богатырь Драун), я затеял вспоминать Филатовского «Федота-стрельца». Да ещё и вслух. Вначале говорливый двурв периодически перебивал, пытаясь добиться какой-то географической или исторической привязки сказки к известному