Наконец-то наступил долгожданный день. 13 июля 1944 года состоялся приказ о моем назначении секретарем-шифровальщиком в отдел контрразведки НКО «Смерш» 294 стрелковой Черкасской Краснознаменной орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого дивизии. Учеба на курсах оперсостава, пребывание в шифргруппе Управления контрразведки «Смерш» фронта, проходившие в круглосуточном добровольном, безусловно необходимом принуждении и насилии над собой, когда и во сие шло непрерывное повторение изучаемого материала, – настолько очертели, что весть о возможности вырваться отсюда, из первоначально, накануне Первомайского праздника, показавшегося мне рая, была настолько восторженной, с радостью вне себя, готовой поднять меня к неудержимому полету к новому месту службы, ближе к фронту с его героической стихией, осознанно ощущавшейся тогда уже привычным патриотическим смыслом личной жизни во благо Родины.

Ожидая приказа о назначении, были готовы вместе со мной выехать на спецмашине с полным комплектом необходимых документов старший лейтенант, штатный сотрудник шифргруппы Управления, вооруженные автоматами и гранатами шофер и часовой.

К 11 часам мы были на месте. Отдел «Смерш» дивизии размешался в красивом двухэтажном доме, называемом у молдаван парадным, замечательно вписавшемся в окружающую природу на самом возвышенном месте двора. Начальник отдела майор И. Р. Виленский оказался на месте, в своем кабинете, размещенном в просторной гостиной комнате. После представления ему, старший лейтенант рассказал о своем намерении провести полную проверку шифрделопроизводства и заменить все перешифровальные блокноты, а также ключевые опознавательные группы, дав понять, что времени у него для этого мало, так как обязан сегодня же вернуться в Управление. На это Виленский ответил: «Хорошо, с Грачевым познакомлюсь потом», забрал у меня снабженческие аттестаты, чтобы комендант мог взять на все виды офицерского довольствия, и вызвал своего заместителя капитана Василия Ивановича Иванова, во временном ведении которого, длившегося более двух месяцев, находилась шифрработа отдела. Иванов завел нас в просторную соседнюю комнату, служившую в доме кухней. За барьерной перегородкой, сооруженной в 1,5 м от входной двери, за письменным столом сидела делопроизводитель – машинистка Вероника Волкова, симпатичная и ухоженная женщина, лет 25, одетая в хорошо подогнанную офицерскую форму с погонами младшего состава, но без звездочки. Туго затянутый ремень подчеркивал ее тонкую талию и высокий бюст. Здороваясь со мной, она выразила на своем лице заметное недоумение и хитровато улыбнулась, дав понять, как мне показалось, что не ожидала прибытия ей в непосредственные начальники такого юнца. Здесь в секретариате была видна закрытая на висячий замок и опечатанная биркой дверь в шифркомнату, бывшую просторную кладовку, без единого окна. Недостатков оказалось больше, чем предполагалось старшим лейтенантом, и он решил все перешифровальные средства, за исключением двух томов кода, заменить, завести новый журнал их учета, подшить дела с входящими и исходящими телеграммами, пронумеровать их и полностью включить в описи. Сделал все образцово показательно так, как должно делаться каждый раз и немедленно, старший лейтенант строго предупредил меня об этом, а капитану В. И. Иванову напомнил об его обязанности освоить полностью шифрработу и периодически закреплять ее тренировками. При этом подчеркнул что как он надеется, на этот раз Иванов В. И. избежит заслуженного наказания только потому, что он не принимал шифрделопроизводство, поскольку бывший секретарь – шифровальщик убыл внезапно по тяжелому ранению, полученному при артобстреле и прямом попадании снаряда в домик, где размещался секретариат. А Веронике повезло тем, что она в это время там отсутствовала.

На жительство меня поселили в одной комнате со старшим оперуполномоченным старшим лейтенантом Николаем Андреевичем Евтроповым, 1918 года рождения, родом из Калужской области, с образованием 10 классов, очень добродушным и ласковым человеком, хотя внешне выглядел не очень привлекательно: небольшого роста, обмундирование на нем выглядело обвисшим из-за слишком большого размера.

В первый же день за ужином познакомился с работавшими в аппарате отдела:

– оперуполномоченным по обслуживанию отдельных штабных подразделений старшим лейтенантом Ильей Степановичем Названовым, 1916 года рождения, происходит из селян Ивановской области, с образованием 7 классов, выглядел напыщенным и хмурым, подчеркнуто важным, опрятно одетым, с красивой планшеткой и в начищенных до блеска хромовых сапогах;

– старшим следователем лейтенантом Юрием Ивановичем Смирновым, 1922 года рождения, ленинградцем, с высшим юридическим образованием, приятной внешности. Это был постоянно улыбающейся и веселый человек, с умными шутками;

– комендантом отдела лейтенантом Григорием Денисовичем Коронкевичем, 1911 года рождения, белорусом из Бобруйской области, исключительно добродушным, милым и заботливым хозяйственником, обеспечивавшем сотрудников предусмотренными видами довольствия, канцелярским инвентарем и принадлежностями, хорошим собственным столовым питанием, содержанием автотранспорта и конного обоза из шести добротных повозок. Его внимание и обеспеченный порядок просматривался всюду;

– командиром взвода охраны лейтенантом Григорием Слюсаренко, молодым и красивым щеголем, обеспечивавшим надежную охрану отдела и необходимые подсобные работы по указанию коменданта. Ранее участвовал в боях, был ранен и после излечения в госпитале был направлен на занимаемую должность.

Со всем личным составом отдела и взвода охраны у меня в фронтовом темпе устанавливались хорошие, проникнутые взаимным уважением, дружеские отношения. Но самыми близкими они стали с Н. А. Евтроповым и Ю. И. Смирновым Им я рассказал о своей встрече с генералом Н. А. Королевым и о его разрешении мне приобщаться к оперативной и следственной работе. Оба отнеслись к этому положительно и обещали делиться своим опытом и знаниями. Как профессионал – юрист Юрий Иванович сразу же подарил мне уголовный и процессуальный кодексы РСФСР с научно-практическими комментариями, сделав на них дарственные надписи. При проведении допросов по делу «Цыган», о содержании которого ранее уже упоминалось, он приглашал меня присутствовать, предварительно знакомя с намеченной тактикой выяснения вопросов по его полному разоблачению.

С Вероникой Волковой сразу же начались теплые, прямо-таки семейные отношения, как старшей сестры с братом. Наедине она называла меня Васенька, при получении офицерского дополнительного пайка вместе чаепитничали. Я постоянно хвалил ее за аккуратность при ведении делопроизводства и качественное печатание документов. Работать с ней вместе было легко, она проявляла инициативное трудолюбие, безупречную исполнительность и я ей полностью доверял, не допуская слишком явного контроля и подчеркивания ее подчиненности мне. В этом проявлял себя только тогда, когда надо было позаботиться о необходимых для ее работы и отдыха удобствах. Что касается ее избранников из мужчин, то без особого труда мною замечались все ее хитрости при маскировке встреч с лейтенантом Слюсаренко, иногда в течение длительного времени. Меня сохранность этой тайны вполне устраивала как непременное условие поддержания необходимых друг другу дружбы и доверия.

Самые упрощенные отношения, без строгого соблюдения положенной субординации, сложились и с начальником отдела майором И. Р. Виленским. Будучи заядлым парильщиком, он сразу же привлек меня, как сибиряка и знатока русской сельской бани, в своего соучастника этого страстного действия по ритуалу, известному мне с раннего детства. Вместе с