Шрифт:
Закладка:
– Кстати, а где Филиппа? – начала я разговор.
– Заболела. – Папа задумчиво разглядывал календарь с единорогом, а потом поставил его вместе с календарями, на которых были изображены лошади.
– И что это на этот раз? Чума? – попыталась пошутить я. Он только плечами пожал.
– Кстати, у меня на сегодняшний вечер кое-какие планы, – вместо этого вдруг небрежно бросил он. – Вероятно, это надолго, но полагаю, ты и одна справишься. А в воскресенье займёмся с тобой чем-нибудь интересным. До того, как снова начнётся школа, – он улыбнулся, но, как мне показалось, как-то неуверенно.
– Ладно, – пробормотала я. Папа почти никуда не ходил по вечерам. Иногда, конечно, работал допоздна, но здесь, внизу, в магазине. И мне всегда казалось, что у него и нет никакой социальной жизни, кроме общения с клиентами и этими его двумя друзьями, с которыми он иногда по выходным играл в карты у нас дома. Я знала их ещё с детства, но почему-то всегда забывала их имена. Впрочем, не так уж это было важно. По крайней мере, не сейчас. – А что у тебя за планы? – решила выяснить я.
Папа заговорщически подмигнул мне.
– Скоро всё узнаешь, Морковка. А пока это секрет.
Что же происходит? Я вспомнила слова Леоны о том, что, возможно, скоро у меня появится мачеха. Конечно, я понимала, что со смерти мамы прошло уже двенадцать лет, а папа ещё не совсем старый и вполне заслуживает нового счастья, но… Это перевернуло бы всю мою жизнь с ног на голову, а именно сейчас с изменениями лучше подождать. Мне и Винценца достаточно.
Может, конечно, у папы на самом деле и не было никаких секретов. Просто он хотел, чтобы я почувствовала себя виноватой, поскольку в последнее время то и дело уклоняюсь от его вопросов, скрывая что-то. Наверняка он просто собирается пойти выпить пива с друзьями. Хотя… Это на него не слишком похоже.
– Слушай, а я тут книгу такую странную нашла. Не знаешь, случайно, что это такое? – Я протянула ему том. Он тут же замер, когда увидел обложку.
– Где ты её взяла? – Он выхватил книгу у меня из рук и быстро перелистал страницы.
– Ну… – Я не понимала, что его вдруг так взволновало. Видимо, это была очень ценная книга. – В кабинете нашла. Мне название показалось очень странным, и я… – Я не смогла продолжить.
– В кабинете? Быть не может! – воскликнул папа. – Я полдома перерыл, пока искал эту книгу.
– Ну так что же это за книга? – допытывалась я.
– Плохая на самом деле книжонка, откровенно слабая, но ей больше ста лет. Тираж у неё достаточно маленький, и это экземпляр твоей мамы. Смотри. – Папа открыл первую страницу. В правом верхнем углу было красиво выведено «Сесилия Грюнвальд».
– А зачем мама подписывала эту книгу как свою собственность, раз она такая плохая? – удивилась я.
– Дело в том, что… она была уже очень больна… – Тут папа понизил голос. Он глубоко вдохнул и снова закрыл книгу, как будто это могло помочь ему справиться с нахлынувшими эмоциями. Мне даже показалось, что в глазах у него застыли слёзы, но затем он моргнул, сжал губы и наконец продолжил: – И ей эта книга неожиданно понравилась. Она часами лежала на диване и читала её тебе вслух. Удивительно, где был этот роман все эти годы. – Папа поставил книгу около кассового аппарата и осторожно провёл ладонью по обложке, как будто боялся, что от одного прикосновения томик может рассыпаться в прах.
– А о чём эта книга? – прошептала я, не зная, как мне реагировать.
– Да так. – Папа тихо засмеялся. – О Корбиниане Крётенштаубе, сумасшедшем старике, который живёт в Париже и собирает жаб. Сесилия… О, добрый день!
Да чтоб тебя! Именно в этот момент в магазин вошли новые покупатели, и папа отвлёкся.
Впрочем, я всё равно мало что поняла. Я снова уставилась на синюю обложку и только сейчас заметила, что рядом с заголовком выгравирована маленькая золотая жаба.
Маленькие белые черепа угрожающе уставились с чёрной застиранной футболки, висевшей у меня на предплечье вместе с десятком других таких же жутких футболок. Музыканты-рокеры точно были бы от них в восторге. Из общего ряда выбивался лишь вязаный свитер с розовым фламинго. Но Леона энергично возразила, что фламинго сейчас невероятно популярны, пожалуй, даже популярнее сов, так что тоже пригодится. Каждый раз, когда Винценц пытался выбрать что-то сам, вроде элегантной рубашки с воротником или классических брюк в стиле Шерлока Холмса (да, в секонд-хенде Джетти среди вещей семейки Аддамс можно было найти и вполне нормальную одежду), Леона тут же отбирала у него это и откладывала в сторону. А иногда прямо бросала.
– Мы же ищем вещи для крутой рок-звезды, – объясняла она. – А не для бабушкиного внучка, который по воскресеньям поливает цветочки в садике! Ты просто обязан выглядеть круто, раз идёшь с Эммой на осенний бал. Мы делаем всё возможное, чтобы организовать тебе встречу с Ханной Рудерер. Так что будь добр делать всё так, как мы тебя просим!
По сути, говоря «мы», она имела в виду себя одну, потому что мой голос давно перестал считаться.
– У тебя просто ужасный вкус, – раздражённо пробурчал Винценц, скрестив руки на груди. – И почему так важно, что обо мне подумает Джонас? Я-то о нём ничего не думаю. С какой стати его мысли должны волновать меня или мисс Эмму?
– Ты о чём? – спросила Леона.
– Почему я тоже должен лезть из кожи вон, чтобы какой-то глупец, не знающий хороших манер, обратил на меня внимание? И с чего это Джонаса должен впечатлить именно мой костюм?
Что ж. Хотя бы здесь мы с Винценцем были согласны друг с другом.
Я вот тоже не слишком понимала, почему Джонаса должен волновать внешний вид Винценца. С другой стороны, меня задело, что со слов Винценца получалось, будто я лезу из кожи вон, чтобы меня заметили. Не слишком-то приятно.
– Парней нужно заставлять ревновать, – раздражённо заметила Леона. – Когда Джонас увидит вас вместе, он тут же потеряет интерес к Меган. – С этими словами она ушла искать обувь, оставив меня наедине с Винценцем.
Я тяжело вздохнула и покачала головой, вновь уставившись на кипу модных, но откровенно кошмарных вещей в моих руках.
Винценц внимательно посмотрел на меня.
– Не надо никого заставлять ревновать, тем более этого Джонаса. Если он тобой не интересуется, значит, он тебя просто не заслуживает.
– Идея с балом, вообще-то, была не моя, а ваша, – резко ответила я. – И какое тебе дело до того, что у меня с Джонасом?
Что это?.. На миг мне показалось, что Винценц покраснел. Но тут же отвернулся, и я уже подумала, что тема закрыта. Однако затем он снова повернулся ко мне и протянул невероятно отвратительное бальное платье цвета увядшего салата.
