29 октября 1937 года Военная коллегия Верховного суда СССР на закрытом заседании приговорила Енукидзе и ещё семерых «изменников» (Л. М. Карахана, И. Д. Орахелашвили, Б. П. Шеболдаева, В. Ф. Ларина, А. Д. Метелева, В. М. Цукермана, Б. С. Штейгера) к расстрелу.

Так бесславно закончил свою жизнь Авель Енукидзе.

Свидания Ворошилова с Голд ой проходили чуть ли не каждый день. Клим позже вспоминал, что она с первых встреч с ним честно рассказала про отношения с Енукидзе и про то, что никогда не сможет иметь детей.

Клим чувствовал, что с каждым свиданием он всё сильнее и сильнее увлекается девушкой. Однажды он ласково назвал её Гилей, отчего она не смогла сдержать слёз. Как-то, рассказывая Климу о своём детстве, Голда невзначай обронила: когда она была маленькой, в семье её звали Гитлей, Гилей.

Клим произнёс с несвойственной ему нежностью:

— Гиля, милая Гиличка...

И обнял.

— Климушка! — в ответ тихо произнесла Голда, крепко прижалась к его груди.

— Ты мне очень нравишься, — сказал Клим.

— И ты мне, — чуть слышно сказала Голда...

Таким было их взаимное объяснение в любви.

Ворошилов потом признается: «он твёрдо был уверен, что любит эту женщину и хочет связать с ней судьбу».

Решение Клима и Голды пожениться натолкнулось на большие трудности. По законам того времени жена могла жить с ссыльным мужем лишь при условии, если они обвенчаются в православной церкви. Преградой браку стало иудейское вероисповедание Голды. Из-за любви к Ворошилову девушка пошла на смену веры. По истечении срока своей ссылки она отправилась в Луганск, где с помощью знакомой будущего мужа, Анны Лукиничны Гущиной, окрестилась в местном православном храме. Голда меняет имя, становится Екатериной.

Когда её родители узнали об отречении дочери от иудаизма, они вычеркнули Голду из своей жизни, для них она умерла. В её родном селе Мардаровке раввин публично предал её херему (проклятию), а на кладбище установил могилку «умершей». Но Голда, ставшая Екатериной, была готова и к этому. Приняв высшее осуждение и отлучение от еврейской общины как данность, она вернулась в Холмогоры к Климу уже в статусе его законной жены.

Правда, сразу по возвращении Голды, теперь Екатерины Ворошиловой, в Холмогоры не обошлось без очередных осложнений: жандарм, надзиравший за Ворошиловым, потребовал немедленного отъезда её из поселения: нельзя, мол, расконвоированной жить вместе с ссыльным. На сборы и выезд дал три дня. Тогда молодожёны придумали хитрость — повесили в избе вырезанный из журнала портрет императора Николая II. Когда жандарм пришёл проверять исполнение его приказа, у Ворошиловых собралась толпа ближних соседей. Жандарм стал кричать, почему «посторонняя» не уехала. Соседи вступились за Екатерину. Жандарм матерился по-чёрному, обещал всех отправить в тюрьму. Клим охладил его, указал на портрет императора и на фальцете воскликнул:

— Не смейте сквернословить перед ликом государя! — Перевёл дыхание и добавил: — Я донесу о сём в Департамент полиции.

Жандарм увидел на стене портрет Николая II и сразу обмяк. Обильный пот выступил на его покрасневшем лице. Он сменил тон:

— Я ведь за порядок. Чтоб всё было по закону. Ладно, оставайтесь, только чтоб без нарушений закона...

Молодожёны вместе прожили до конца Климовой ссылки. Конечно, были трудности — частые переезды с одного места на другое, отсидки Клима по несколько месяцев в тюрьме, но, по воспоминаниям Ворошилова, это было исключительно счастливое для них время.

28 июля 1912 года наступило освобождение, молодая чета уехала на Климову родину. Первое время в Луганске Клим, имея «волчий билет», устроиться на работу не мог. Средства к существованию зарабатывала белошвейка Екатерина. Лишь через два месяца с помощью старых друзей Ворошилов поступил на службу в кооперативную рабочую хлебопекарню завода ДЮМО.

ВРЕМЯ ЭПОХАЛЬНЫХ ПЕРЕМЕН

Империалистическая война и Февральская революция

Всё в жизни возвращается на круги своя. Ворошилов, устроившись в хлебопекарню завода ДЮМО, вновь возобновил среди рабочих свою агитационную деятельность против власти. И снова — арест, и снова — ссылка. На этот раз в Чердынь Пермской губернии. В Чердынский край вместе с Климом отправилась и Екатерина.

Из пермской ссылки Ворошиловы вернутся через год по амнистии по случаю 300-летия царского дома Романовых. Но оставаться в Донбассе Климу было опасно, и они с женой уезжают в Царицын. Клим становится там работником орудийного завода, а Катя занимается портняжничеством.

Летом 1914 года началась Первая мировая война. Она явилась следствием острых противоречий, возникших между государствами Тройственного союза (Германия, Италия, Австро-Венгрия) и Антанты (Россия, Англия, Франция). Закопёрщиками были прежде всего Германия, с одной стороны, и Англия и Франция — с другой. В тот период особенно обострились взаимные претензии: экономические, военно-морские и колониальные. Россия в этих разборках оказалась в пристяжных[58].

В Российской империи эту войну будут называть по-разному: «Великой войной», «Большой войной», «Второй Отечественной», «Великой Отечественной», а в народе — «Германской». Социал-демократы, считавшие начавшуюся войну конфликтом между крупными державами мирового империализма, дали ей название «Империалистическая».

Царицынские большевики с первых дней войны выступили с осуждением правительства за то, что оно ввергало в неё сотни тысяч рабочих и крестьян, одев их в солдатские шинели. В стране шла мобилизация мужчин призывного возраста под девизом «За Царя и Отечество!». Клим Ворошилов, как член организации РСДРП на орудийном заводе, вместе с другими партийными активистами вёл разъяснительную работу среди пушкарей, разоблачал истинные причины империалистической войны, развенчивая ложные патриотические лозунги. Ему грозила царская солдатчина, и он был вынужден уехать из Царицына в Петроград.

В связи с войной с Германией указом Николая II от 31 августа 1914 года немецкое название города Санкт-Петербург было изменено на Петроград.

За месяц до этого указа царя, 31 июля, экстренное прибавление к вечернему выпуску газеты «Биржевые ведомости» (№ 14281) поместило на своих страницах заметку «Не Петербург, а Петроград». Вот её содержание:

«Чешская колония в Петербурге выработала следующий текст обращения к русскому населению: “Ныне вполне своевременно и уместно вспомнить почин длинного ряда русских деятелей и мыслителей XVIII и начала XIX века, которых коробило немецкое название нашей столицы. Уже Екатерина Великая издавала указы в ‘Граде Св. Петра’, Александр Благословенный привёз древние изваяния с берегов Нила тоже в ‘Град Св. Петра’. Пушкин и другие поэты говорят о ‘Петрограде’; ‘Петроградом’ же называют нашу столицу все южные и западные славяне, также червоноруссы. Пора исправить ошибку предков, пора