Шрифт:
Закладка:
Вторым неизменным последствием войн Англии и Шотландии стал Старый союз между Шотландией и Францией, который оставался кардинальным элементом внешней политики Шотландии до конца XVI века и, в некотором смысле, можно сказать, просуществовал до 1745 года. Первый официальный договор, который был заключен под угрозой неминуемого вторжения в октябре 1295 года, содержал все классические элементы. Филипп IV Красивый обещал, что если Шотландия подвергнется вторжению английского короля, то он "окажет им помощь, отвлекая упомянутого короля в других местах"; шотландцы же, со своей стороны, должны были вторгнутся в Англию "так широко и глубоко, как только смогут, ведя войну, осаждая города и опустошая страну", как только английский король отправится с армией на континент. Если сам Филипп IV Красивый иногда был бесцеремонным в соблюдении своих обязательств перед шотландцами, то его преемники относились к ним очень серьезно. Карл IV формально возобновил союз по Корбейскому договору в апреле 1326 года. Отказ Филиппа VI от союза с шотландцами в 1330-х годах, даже когда они, казалось, были на грани уничтожения, стал одной из главных причин большой англо-французской войны, начавшейся в 1337 году, в которой шотландцам предстояло принять самое активное участие. Часто забывают, что в 1346 году англичанам пришлось сражаться с шотландской армией на севере, а также с французской армией при Креси, и что шотландцы сражались как частные авантюристы во французской армией при Пуатье (1356) и в составе организованных контингентов во французских армиях XV века.
Войны англичан в Шотландии и на севере имели и другой, не менее важный результат. В течение пятидесяти лет до начала Столетней войны они создали военизированное общество такого типа, какого не существовало в Англии с XII века.
Основной проблемой англичан при формировании армий, была нехватка тяжеловооруженных кавалеристов. Их было меньше в Англии, чем во Франции, пропорционально населению страны. Это было результатом ощутимого сокращения числа мужчин, обладавших земельным богатством, позволявшим поддерживать статус рыцаря, а также лошадьми, снаряжением и досугом, которых требовала служба в кавалерии. В начале XIV века число мужчин, способных сражаться в качестве рыцарей, вероятно, не превышало 3.000 человек. Сюда входили не только рыцари, но и оруженосцы, которые, как правило, были людьми равнозначного социального статуса, но либо не могли, либо не хотели брать на себя все бремя рыцарства. Это было примерно в два раза меньше, чем у Генриха II во второй половине XII века. Не все из них были готовы сражаться: возраст, болезни и тяжелые времена были обычными оправданиями. Численность в некоторой степени восполнялась за счет набора людей более низкого происхождения, сержантов и других военнослужащих. Несмотря на это, Эдуарду III, который собрал большее количество тяжелой кавалерии, чем его отец или дед, никогда не удавалось собрать в одном месте более 5.000 человек, и то в исключительный год. Это составляло примерно одну шестую того, что в оптимальных условиях могло выставить французское правительство. В царствование Эдуарда I в одной армии редко собиралось более 500 рыцарей. При Эдуарде III, чья репутация и покровительство значительно усилили энтузиазм к рыцарству, их число, возможно, было вдвое больше. И это несмотря на энергичные и частые меры, известные как "побуждение к рыцарству", призванные заставить мужчин с достаточным богатством и статусом стать рыцарями под страхом конфискации их имущества.
Одним из последствий нехватки рыцарей и других кавалеристов в Англии было то, что приходилось особенно интенсивно использовать тех, кто был, что давало им возможность совершенствоваться в военном деле. Другим, и в долгосрочной перспективе более значимым, последствием было то, что английское правительство стало полагаться на пехоту больше, чем любая другая западноевропейская монархия.
Чтобы набрать пехоту в необходимом количестве, необходимо было разработать систему всеобщей воинской повинности, более эффективную, чем все существовавшие до сих пор. В принципе, каждый англичанин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет был обязан нести военную службу для защиты королевства и для проведения отдельных крупномасштабных полицейских операций. Он был обязан иметь оружие, соответствующее его достатку и статусу, согласно древнему и тщательно разработанному кодексу, вновь введенному в действие в правление Эдуарда I в Уинчестерском статуте. Но эта древняя levée en masse (массова мобилизация) не была практическим инструментом для ведения войны. Начиная с 1280-х годов практика требовала отбора "лучших и сильнейших" для королевских армий в Уэльсе и Шотландии. Позже стало принято указывать, сколько мужчин требуется в каждой категории, сколько лучников, сколько пикинеров и так далее. Работу выполняли офицеры, известные как комиссары призыва, местные рыцари, назначаемые в каждом графстве по мере необходимости. Набранных ими людей проверяли и пересчитывали, затем выстраивали в двадцатки под командованием vintenar и сотни под командованием centenar (обычно кавалериста), и в назначенное время их командиры вели отряды к месту сбора армии. На практике эта система была менее впечатляющей, чем последовательность административных команд, которые привели ее в действие. Имело место сильная коррупция. Жители деревень сговаривались, чтобы послать в армию слабых парней, и вооружали их плохо или не вооружали вовсе. Опыт подсказывал, что можно было ожидать, что явится только от половины до двух третей от числа призванных, и этот фактор, несомненно, учитывался при подготовке инструкций для комиссаров. Дезертирство было серьезной и вечной проблемой, как до, так и после сбора. Тем не менее, результаты были впечатляющими по низким стандартам средневековых правительств.
Воинская повинность была натуральным налогом. Обстоятельства, при которых она должна быть разрешена, вызвали некоторые споры во время правления Эдуарда I и интенсивные споры при Эдуарде II, который экспериментировал с различными
