Шрифт:
Закладка:
Почти одновременно с организацией во флигеле дома Демидова Немецкого клуба по соседству с ним в столице в усадьбе этого же богатого горнозаводчика открыли первый общественный увеселительный сад, учрежденный вице-директором Императорских театров бароном Эрнестом Ванжурой. В саду по средам и пятницам устраивались танцевальные вечера и веселые маскарады. С посетителей взимали входную плату по 1 рублю с каждой персоны.
Все предусмотренные программой мероприятия в саду начинались с восьми часов вечера. В танцевальном зале постоянно выступали два оркестра: роговой и бальной музыки. На театральной сцене сада выступали драматические артисты. Сочетая декламацию и пантомиму они давали представления со сложными для восприятия названиями, такими как, например, «Капитана Кука сошествие на остров со сражением, поставленным фейхтместером Мире» или «Новый год индейцев». Подобные представления обычно стоили зрителю вдвое дороже.
Общественный сад в усадьбе Демидова просуществовал сравнительно недолго, несмотря на то что его театральные спектакли, по свидетельству столичных газет, «пользовались у публики ошеломляющим успехом».
В 1830 г. во втором флигеле усадебного дома Г.А. Демидова на набережной расположился Английский клуб, ранее находившийся неподалеку – в усадебном доме Христофора Таля у Красного моста.
К моменту своего переезда в усадебный флигель Демидова Английское собрание превратилось в элитарное, закрытое сообщество, и состоять в нем в те годы считалось весьма престижным. Жизнь Английского клуба теперь регламентировалась формировавшимися годами традициями с обязательным соблюдением норм поведения. В его стенах бывали только мужчины, женщин в клуб не пускали. Строго воспрещался в его залы вход посторонним лицам. За каждым членом Английского клуба навсегда закреплялось место за обеденным столом. Бывало, что два старых друга, решивших встретиться и пообедать в клубе, вынуждены были обедать в разных местах обеденного зала или сидеть спинами друг к другу.
После переезда в дом Демидова в Английском клубе открыли зал портретной гостиной, где развесили изображения русских императоров, в годы правления которых существовал «Английский клоб».
Во времена А.С. Пушкина – члена клуба с 1832 г. – Английское собрание имело репутацию самого аристократического из всех городских клубов и насчитывало более 400 членов, внесших вступительный взнос в размере 100 рублей серебром. В «Пиковой даме» поэт упоминает Английское собрание: «Герман и его спутники пришли в Английский клуб, прошли ряд сквозных великолепных комнат, наполненных учтивыми официантами, мимо нескольких генералов и тайных советников, игравших в вист, мимо молодых людей, сидевших на штофных диванах…»
Членами клуба состояли видные государственные деятели, военачальники, литераторы. Среди последних можно вспомнить имена Радищева, Карамзина, Жуковского, Пушкина, Крылова, Грибоедова, Некрасова и многих других. В одной из гостиных клуба, над тем местом, где обычно отдыхал после сытного обеда гурман И.А. Крылов, после его смерти установили небольшой бюст великого баснописца.
Все же иногда строгий порядок «Английского клоба» нарушался скандальными происшествиями. Ю.Л. Алянский, упоминая в своей книге «Увеселительные заведения старого Петербурга» об Английском собрании, писал: «16 апреля 1866 года на официальном чествовании в клубе реакционнейшего деятеля тех лет М.Н. Муравьева, снискавшего прозвище „вешатель“, Некрасов неожиданно для всех прочел ему стихотворный восторженный панегирик». Многие были удивлены случившимся, а драматург и актер П.А. Каратыгин, автор популярных водевилей, написал стихи:
Михаил Николаевич Муравьев
Из самых красных, наш Некрасов либерал,
Суровый демократ, неподкупной сатирик;
Ужели не краснел, когда читал
Ты Муравьеву свой прекрасный панегирик?
Кого стихами ты своими обманул,
Куда ж девалася Маратова свирепость?
Знать, ветер на тебя с той стороны подул,
Где Петропавловская крепость!
Стихи Некрасова, посвященные Муравьеву, – вынужденная наивная попытка поэта спасти от гибели литературный журнал «Современник». Журнал ожидало закрытие – он подвергался неимоверным и весьма жестоким цензурным нападкам. Партнеры-издатели Н.А. Некрасов и И.И. Панаев пытались любыми способами предотвратить гибель любимого детища и пошли на это совершенно невероятное унижение. Лесть в адрес генерала, любившего повторять при любом случае фразу: «Мы не из тех Муравьевых, кого вешали, а из тех, кто вешал!», не помогла, и в том же 1866 г. журнал «Современник» закрыли.
В середине XIX столетия в одном из флигелей дома № 64 на набережной реки Мойки, Консерватория, организатором и директором которой стал Антон Григорьевич Рубенштейн – знаменитый пианист, композитор, дирижер и известный музыкально-общественный деятель. Особняк и его флигели для размещения Консерватории капитально перестроили по проекту архитекторов СИ. Чевакинского и А.Ф. Кокоринова.
В своем выступлении А.Г. Рубинштейн тогда отметил, что он и его коллеги-музыканты «осуществили наконец свою мечту создать в России такие учреждения, из которых выходили бы музыканты с дипломом свободного художника, подобно тому, как Академия художеств выпускает из своих недр живописцев, скульпторов, архитекторов…»
Дом Демидова, в левом флигеле которого открылась первая российская консерватория
Рубинштейн призывал учащихся, «не довольствуясь посредственностью, стремиться к высшему совершенству и выходить из стен консерватории истинными художниками, способными приносить пользу своему отечеству и самим себе».
Петр Ильич Чайковский 13 мая 1859 года окончил по первому разряду с чином титулярного советника столичное Училище правоведения и был назначен чиновником департамента Министерства юстиции, занимающего большое здание на Малой Садовой улице (напротив нынешнего Дома радио).
Однако ревностно служа в Министерстве юстиции, П.И. Чайковский занимается музыкой, посещает классы Русского музыкального общества, располагавшиеся тогда в нижнем этаже левого крыла Михайловского дворца. В письмах своей сестре Александре Ильиничне он писал: «За ужином говорили про мой музыкальный талант. Папаша уверяет, что мне еще не поздно сделаться артистом…», и еще: «…я писал тебе, кажется, что начал заниматься теорией музыки и очень ты это не примешь за хвастовство) было бы неблагоразумно не попробовать счастья на этом поприще…»
В 1868 г. одним из первых учеников Петербургской консерватории становится П.И. Чайковский, решивший стать музыкантом. Его дядя, Петр Петрович Чайковский, узнав о поступке любимого племянника, гневно воскликнул: «А Петя-то, Петя! Какой срам! Юриспруденцию на гудок променял!»
Многие годы историки и краеведы полагали, что изображение здания, где размещалась первая российская Консерватория, не сохранилось.
Однако историку Лидии Михайловне Конисской удалось найти не только документальное подтверждение местопребывания первой российской консерватории в усадьбе горнозаводчика Демидова на левом берегу Мойки, но и обнаружить архивное изображение строения, в котором тогда, на протяжении десяти лет (1862–1872 гг.), она размещалась.
Знакомясь с воспоминаниями и дневниковыми записями очевидцев 1860-х гг., Л.М. Конисская отметила в записках одного из
