На следующий день, когда она пришла на работу, Бартенев вручил ей букет цветов.

– Стасик покупал. Он присоединяется к поздравлениям и пожеланиям, многая лета вам, дивная Глафира Андреевна! К сожалению, был вынужден нас покинуть. Дела, знаете ли. А я, как всегда, у ваших ног!

Профессор поклонился и даже катнулся на месте, изображая расшаркивание. На нем были белая рубашка и малиновый галстук-бабочка. Волосы, обычно торчащие в творческом беспорядке, оказались приглаженными, и, кажется, пахло одеколоном.

Глафира растрогалась.

– А вы, Олег Петрович, оказывается, сердцеед! – улыбаясь, сказала она, принимая подарок.

– Видели бы вы меня в мои лучшие годы! Я был высокого роста, блондин с голубыми глазами! Женщины млели! Не верите?

– Верю! – с готовностью кивнула Глафира.

Целых три дня она ходила под впечатлением от праздника! Все же подруга сумела ее потрясти! Полет на воздушном шаре был просто волшебным! Пикник в белом шатре – прекрасным! Даже толстый Тобик с его сальными улыбками не портил послевкусие! Немного горчило воспоминание о не дождавшемся ее Шведове, но его она постаралась загнать в самый дальний угол с приказом не выглядывать! Все равно ничего уж не исправить!

Утром четвертого дня она пришла на работу раньше обычного, в половине восьмого.

К ее удивлению, в доме Бартенева не спали. Стасик уже проснулся и шуровал по шкафчикам в поисках кофе.

– Погоди, я его, кажется, из пакета достать забыла, – сразу кинулась на подмогу Глафира. – А ты чего так рано? Случилось что? С Олегом Петровичем?

– Да мне сегодня к первой паре. Дядя спит еще.

– А ночью все в порядке было?

– Вроде.

– Вроде?

Глафира взбежала по лестнице и осторожно заглянула в комнату. Бартенев посапывал.

Слава богу.

Стасик шустро собрался и убежал, а Глафира разбудила профессора через час, и все пошло по обычному распорядку. После завтрака профессор заявил, что хочет посмотреть, как будут включать фонтаны на площади перед входом в метро.

– Так рано же еще! – удивилась Глафира.

– Вчера Стасик сказал, что сегодня пробный пуск и именно у нас. Целый день будут работать. Потом снова отключат, если где-то обнаружатся неполадки. Обожаю этот момент! Сегодня солнечно, значит, точно будет радуга!

Глафира слушала, улыбаясь. Мужчины всегда остаются детьми. И неважно, пять им, пятнадцать или семьдесят пять.

Они вышли из дома в начале одиннадцатого и, не торопясь, покатили по дороге через парк.

На площади было малолюдно, видно, о великом событии мало кому известно. Они поездили по кругу, пытаясь понять, где находится волшебный рычажок, который включает фонтанное чудо.

И тут из недр метрополитена появился Стасик. Глафира заметила его первая и окликнула. Стас повертел головой, увидел и нехотя подошел.

– А как же занятия? – поинтересовался Олег Петрович.

– Вчера в группе написали, что коллоквиум отменяется, а я посмотреть забыл. Зря промотался. Лучше бы поспал подольше.

– Оставайся с нами. Потом заедем в кафе, выпьем чайку, – предложил Олег Петрович.

– Ладно, – лениво согласился Стас, – все равно утро коту под хвост.

– Будет красиво, – пообещал обрадованный согласием племянника профессор.

Словно в подтверждение его слов из фонтана брызнула первая струя, потом еще одна, а следом вода поднялась высоко-высоко, вокруг засверкали миллионы маленьких и больших струек, и стало так красиво, нарядно и радостно, что Глафира ахнула.

– Смотрите, радуга! – с детским восторгом вскричал Бартенев и стал тыкать пальцем.

Глафира радостно засмеялась, Стас покосился на ликующего, как ребенка, дядю и снисходительно хмыкнул.

Наверное, звонок они бы так и не услышали, если бы телефон в руке Бартенева не стал дергаться.

– Ну вот! – выслушав звонившего, расстроенно сказал Олег Петрович. – Посиделки в кафе придется отложить. Звонили с кафедры. Нужно срочно отправить скан протокола. Поехали домой, ребята.

Глафира думала, что Стасик сразу же смоется по своим делам, но тот поплелся за ними. Видно, в самом деле утро пошло коту под хвост.

Дома Стас помог пересадить Бартенева в кресло, и тот сразу поднялся в кабинет. Глафира решила заварить свежий чай и уже направилась в кухню, как вдруг наверху раздался крик.

Стасик, который, оказывается, шел следом за ней, рванул первым. Они вбежали на второй этаж и замерли, уставившись на профессора, сидевшего за столом и с ужасом взирающего на открытую дверцу верхнего ящика.

– Что? – крикнули они хором.

Профессор только что-то промычал. Глафира кинулась к нему, лихорадочно пытаясь сообразить, какая помощь нужна, и остановилась, упершись взглядом в ящик – даже не открытый, а выдернутый, с раскуроченным замком.

– Боже! – вырвалось у нее.

– Да что случилось-то?! – крикнул Стас и тоже подошел.

Бартенев молчал, и это напугало Глафиру больше всего. «Надо срочно привести его в чувство», – подумала она и бросилась за коробкой, в которой хранила лекарства.

Хорошо, что Стас был дома. Вдвоем они ловко уложили полубесчувственного профессора на кровать, и Глафира сделала укол. Еще несколько минул они смотрели на его бледное, как смерть, лицо, даже не думая о том, что случилось, а лишь желая, чтобы Бартенев пришел в себя. Наконец лекарство подействовало, и Олег Петрович пошевелился, пытаясь подняться.

– Ради бога, не вставайте! – вскинулась Глафира.

– Пустите, мне надо позвонить, – слабым шепотом выговорил профессор.

– Давайте я позвоню, дядя. Куда?

– В полицию. Срочно.

Глафира глянула на Стаса. Тот пожал плечами.

– Быстрее. Сообщите, что пропала «Слеза Евы».

– Чего? – оторопело спросил Стас.

– Серьга… Сокровище… Пусть срочно едут.

Глафира почувствовала, что сердце поднялось, застряло в гортани и там забилось, как припадочное. Так вот что так мучило ее несколько дней назад! Она сглотнула несколько раз, пытаясь вернуть сердце на место, но ничего не получилось. Только в горле стало совсем сухо.

– А письмо? – боясь услышать ответ, хрипло выдавила она.

Бартенев глянул на нее страдающими глазами.