Но что, если она захочет большего?

Рафаэль отмахнулся от этой мысли: чего еще она может хотеть?

— Это потому, что я усердно работаю, чтобы убедиться, что они видят именно это, — небрежно сказал он. — Непросто преодолеть гены моего отца.

— Гены твоего отца? — моргнула Лия.

— Он был человеком, которым чаще всего двигал настоящий голод, princesa. Ты же помнишь? Он был тщеславным, высокомерным, эгоистичным и абсолютно не умел себя контролировать.

— Я многого не помню. Я была маленькой, когда он был королем. — Она сморщила лоб.

Конечно, она была ребенком.

Очень неподходяще для таких, как ты.

— Ты ничего не пропустила. — Рафаэль поерзал на диване.

— Для тебя так важен самоконтроль, да? — Она одарила его странным изучающим взглядом.

— Разумеется. Я не хочу быть похожим на Карлоса. — В его голосе было слишком много горечи. Нужно было сменить тему. — Ты, наверное, и сама считаешь это важным, — продолжил он. — Или твой отец знал, что наследная принцесса регулярно пьет виски и курит сигары в его кабинете по ночам?

На миг лицо Лии залилось краской и она отвела глаза. Она всегда так делала, когда пыталась скрыть что-то от него.

— Нет, — сказала она. — Он не знал. Я не говорила.

Она казалась такой самодостаточной, такой щедрой, такой ласковой и доброй, но он знал, что ничего из этого не имело к ней отношения.

И внезапно ему захотелось узнать почему. Почему Лия прокралась в кабинет отца. Почему пила виски, курила сигары и спорила с человеком старше себя.

Он всегда думал, что Лия станет идеальной королевой, но теперь внезапно изменил мнение. Она не могла стать королевой. Это бы убило ее.

Королевы должны быть послушными и прилежными и, в случае Санта-Кастильи, должны дать дорогу королю.

Лия зря играла эту роль. Ей стоило быть королем, а не королевой.

— Ты очень беспокоишься о том, что о тебе думают родители, да? — спросил Рафаэль. — Почему? Ты сама себе хозяйка, Лия.

— Почему? — Она подняла голову и посмотрела прямо на него. — Потому что они так старались для меня. Годы слез и сердечной боли. И затем они наконец-то завели ребенка, у них были планы на меня, и они любили меня. Как я могла не делать того, что они хотели? После всего, через что они прошли ради меня?

— Да, я понимаю. Но не забывай, это они решили родить ребенка. И ты не их собственность. Ты независимый человек, со своими мыслями и чувствами. Ты им не принадлежишь.

— Но… я люблю их.

Любовь. Любовь всегда была проблемой, правда?

— Ты можешь любить их и жить своей жизнью.

— Знаю… просто… Я просто хочу, чтобы для них меня не было много. Чтобы меня было достаточно.

В его груди возникло неприятное чувство.

— Мне тебя хватает, — сказал он перед тем, как успел остановиться. — Всегда так было.

Она ничего не сказала, глядя на него, не меняя выражения лица, голубые глаза наполнились злостью.

Затем по щеке медленно скатилась слеза.

Рафаэлю показалось, что кто-то пырнул его ножом.

— Mi princesa, — мягко и хрипло сказал он. — Лия, я сделал тебе больно? — Он притянул ее к себе на колени.

Она была такой маленькой и хрупкой, но такой горячей.

Рафаэль коснулся ее щеки, мокрой от слез. Он чувствовал глубокую и сильную боль. Такая же боль заполнила его, когда мама рассказала правду об отце и о том, что он с ней сделал.

Холод, который он чувствовал на террасе, вернулся, пронзив насквозь и пронизав до костей.

Он не хотел беспокоиться. Беспокойство ранит, делает тебя уязвимым. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы отпустил ее.

Но он не мог ее отпустить. Ей было больно. Больно, и он хотел узнать почему.

— Что такое? — пробормотал Рафаэль. — Я сказал что-то, чего не стоило говорить?

Лия молча покачала головой. Затем обвила руками его шею и прижалась к нему.

Минуту он сидел ошеломленный. Никто никогда не обнимал его с такой нежностью.

Сердце бешено колотилось. Он не был уверен, как дальше поступить, ведь теперь все по-другому.

Инстинкт, о котором он даже не подозревал, говорил ему, что он знает, что делать. И он послушался, обхватив ее руками и сжав в объятиях.

Несколько минут они сидели так, Лия мягко прижималась к его груди.

Лия сейчас была самой важной во Вселенной, и он никогда не ранит ее.

Затем она повернула мокрую щеку и пылко прижалась губами к его коже.

И его охватило пламя.

Лия была такой сладкой, невыносимо сладкой.

Рафаэль запустил пальцы в ее волосы и крепко сжал, глубоко ее целуя, пока рушился контроль. И он отпустил себя.

Лия лежала на спине на диване, затем потянулась к нему, голубые глаза светились жаром.

— Мне нужно быть осторожным с тобой. — Его голос звучал совсем чужим. — Лия, ты должна сказать мне, если меня слишком много.

— Тебя никогда не бывает слишком много, — пробормотала она. — Никогда, — и потянула его вниз.

И после этого не было возможности сдерживаться или остановиться.

Каким-то образом он избавился от одежды и затем вошел в нее, чувствуя, как она жарко прижимает его.

Она плотно обхватила его руками, сомкнула бедра вокруг его талии и двигалась вместе с ним, ее взгляд был ярким, голубым, как газовое пламя. Это было так приятно, ее тело наполнилось восторгом, жаром и страстью.

— Я хочу тебя, — прошептала Лия.

И они кинулись в омут наслаждения.

Глава 9

Лия лежала в большой ванне и смотрела на снег за окном. Он перестал падать, но сугробы все равно были большими.

Было что-то особенно приятное в том, чтобы лежать в теплой ванне и смотреть на красивые пейзажи, и Лия пользовалась этим в полной мере.

Рафаэль предложил принять ванну перед ужином, но, несмотря на то, что она уже была в душе, мысль о том, чтобы полежать в теплой воде, была достаточно приятной, поэтому она позволила Констанции набрать ванну.

Рафаэль же скрылся в кабинете, потому что хотел проверить сообщения из дворца и СМИ, чтобы получить свежую информацию о происходящем.

Глядя в окно, Лия прислонилась головой к черному мрамору ванны, голова была забита мыслями о Рафаэле.

Рафаэле, который сидит с ней на диване, пока она ест, который приносит еще еды и наливает апельсинового сока.

Рафаэле, который обнимает ее.

Рафаэле, который говорит, что ему хватает общения с ней.