Подтянув колени и вжавшись спиной в стену, в прострации сижу и разглядываю спящего на животе Марата.

Растерянно тяну на себя простыню, прикрываясь.

Кошмар…

Тяжело сглатываю.

Кошмар сладко спит, занимая полторы кровати и явно бравируя своими роскошными широкими плечами.

Кошмар, да, Ростовская? А вчера ты его котёнком называла!

Боже… Боже…

Закрываю лицо ладонями. Раздвигаю пальцы, подглядывая за его сомкнутыми пышными ресницами. Хорошенький какой… Совсем мальчишка, когда спит.

Опять в ужасе сжимаю пальцы.

Хочется сбежать. Но это, черт возьми, моя комната. Деваться мне некуда. Впереди выяснение отношений.

Не хочу-у-у… — вою я тихо про себя.

Хочу лечь на него сверху, на эту красивую спину, лицом между лопаток и спать.

И чтобы не помнить ничего, что было вчера. Но не помнить не получается!

Лицо моë полыхает. Кладу ладонь на лоб, вспоминая, как стонала в его по-хозяйски наглых и уверенных руках… и его большой член внутри… и губы ласковые…. И его «люблю». В груди порхают дурëхи-бабочки, живот сводит от ужаса, что это не та ситуация, которую можно тихо проехать, словно ничего и не было.

Что делать?

Сонно вздохнув, Марат медленно ведёт ладонью по простыне. Натыкается на мои пальцы. Я не дышу — не просыпайся, пожалуйста!

Переворачивается на спину, оказываясь ближе ко мне. Рука сжимает мою щиколотку, подтягивая еë ближе. Упираюсь ступней ему в бок.

Облизывает нижнюю губу.

Мой взгляд скользит по его торсу, кубикам пресса, натыкаясь на эрекцию.

Пальцы рефлекторно сжимаются в кулак, пытаясь ощутить его член, как тогда. Оу! Ну давай, Ростовская, залезь на него как вчера, чего ты?!

Кровь кипит от стыда.

Можно меня усыпить?

— Почему меня не обнимают? — не открывая глаз.

Ну вот…

Зажмуриваюсь, натягивая на грудь простыню.

— Алëна?..

Делаю вдох поглубже. Распахиваю глаза. Марат тянет мне руку.

Я не могу вложить в неë свою, прости меня! Мне очень хочется, но я не могу.

Открываю рот как рыба, пытаясь ему что-нибудь сказать. Он так пристально и ожидающе смотрит на меня, что в груди сжимается всë.

— Я… Мм… Господи!.. — закрываю ладонью глаза.

— Не понял тебя.

— Марат, тебе, пора, наверное… — жалобно выдаю я.

Супер, Ростовская, супер…

Сердце надрывно колотится. Ну, я не знаю, не представляю, что сейчас делать!!

— Нет. Я никуда не спешу. А можно в глаза мне смотреть?

Ну и кто из нас малолетка?

Опускаю ладони, опустошённо смотрю ему в глаза.

— Почему? — дёргает бровью.

Кое-как оборачиваясь простыней, слетаю с кровати. Трясущимися пальцами потрошу новую пачку сигарет. Приоткрываю окно. Ещё очень рано, никто не увидит…

— Да где же она?.. — нервно ищу на подоконнике зажигалку.

Марат, поднимает еë, щёлкает, прикуривает мне.

Отворачиваюсь, втягивая порцию никотина. Рвано выдыхаю дым в окно.

Обнимая за талию, Марат, целует меня в затылок. Очень по-тёплому. Птички поют… Солнце светит прямо на нас.

— Классное утро, да? — шепчет мне ранено.

Забирает сигарету. Затягивается.

— Хочешь, я для тебя кофе найду?

Меня внезапно это пробивает насквозь.

Хочу! Хочу!! Очень! И кофе, и губы его, и руки! И вот этой теплоты. И признаний.

Я разворачиваюсь, утыкаясь носом ему в шею, обнимаю за талию, закрываю глаза.

И мы стоим так… Долго.

Его пальцы скользят по моему затылку. Я плавлюсь от мурашек и близости. И одновременно от стыда, и горечи, что как-то это всё надо зафиналить.

— Сейчас вернусь…

В коридоре голоса.

— Нет! Стой! — хватаю за руку.

Поднимает моë лицо за подбородок, заглядывая в глаза.

— Пожалуйста… — шепчу я, умоляюще складывая руки.

— Окей, — спокойно, чуть заторможенно моргает мне.

Но я чувствую, как его изнутри распирает и бомбит, что я не готова делать эту ночь достоянием общественности. Но я не готова.

Отпускает меня, идет к двери. Там Бес, я слышу его голос…

Прижимаю ладонь к виску. Ну что теперь сделаешь с этим?! Тарханов не управляемый, к сожалению. Я не могу ему указывать.

Марат выходит.

— О… — удивлённый голос Бессо. — Тарханов? А ты чего здесь?..

— Зарядное занëс, — уверенно.

— Мм.

Начинают говорить о чём-то другом. А у меня пульс бьётся во всех местах. Я, роняя всë из рук, натягиваю на себя трусики, футболку.

Бессо стучит.

— Можно?

— Да… — хриплю я.

Заглядывает.

И мне кажется наша смятая постель — это просто невозможно не догадаться. Да и слышимость здесь… И пахнет в комнате насыщенно сексом и Тархановым!