– Роб, это конец, очнись, – шепчет Зоя побелевшими губами. – Ты не представляешь, сколько у Креста власти и влияния. Он мстит мне. Хочет растоптать меня, посадить… Я теперь уверена, что это по его указанию подожгли ларьки на берегу.

– Не выдумывай, Зайка. Не думаю, что Крест пошёл бы на это. Он предвидел, что ты прибежишь к нему? Снова попросишь о помощи?

– Конечно. Другого повода ведь не было…

– И покушение на себя он тоже подстроил? Нет, Зой, Крест не такой простак. Рисковать жизнью, чтобы насолить тебе он бы не стал. Думаю, он воспользовался ситуацией. Ты просто не вовремя явилась на место происшествия. И еще я уверен, что Крестовский не видел убийцу в лицо – потому и указал на тебя.

– Роб, меня, наверное, заключат под стражу? Посадят? – всхлипывает она, прижимая Мишку к груди.

– Нет, не посадят. Есть подписка о невыезде. Хочешь, я поговорю с Крестом? Мы поедем к нему с Либерманом и во всем разберёмся.

– Он принял решение, Роб. Значит, твердо уверен, что сможет меня посадить.

– Ни черта он не уверен! Преступника он не видел. Знаешь, о чем не подумал Крест? Что несостоявшийся убийца захочет повторить попытку.

– Точно. Давай поедем к Шевелеву и Либерману? Послушаем, что они скажут.

Зоя приводит себя в порядок и переодевает сына. Укладывает малыша в автокресло и садится рядом. А я молчу, понимая ее желание продлить время возле него… Насладиться минутами близости с мальчуганом, которого я успел полюбить…

Когда я въезжаю в город, его накрывает оранжево-розовое покрывало заката. Он рассыпает золотую пыль на поверхности моря и верхушках деревьев. Мишка дремлет, а Зайка тихонько плачет, гадая о будущем. Минуя проспект Лазарева, сворачиваю к зданию следственного комитета и паркуюсь у входа. Вот и все, приехали… Что ждет нас в дверях этого дома? Признаться честно, я ни разу не вспомнил наши с Зоей прежние разборки. Все отошло на задний план – Крест, Кира, прошлое, мои родители… Осталось лишь желание быть сейчас рядом с ней…

– Роберт, если ты захочешь развестись, я не против, – всхлипывает она, осторожно касаясь моего плеча.

– Зой, перестань. Ты мама моего сына, и я тебе помогу.

– Клянусь Мишенькой, что я с ним не спала. С Крестом у нас ничего не было. Только как это доказать? Если бы я только знала, что все так будет, ходила на наши встречи с диктофоном.

– Плевать на то, что было, Зой! – с трудом сдерживая раздражение, произношу я. – Как ты не понимаешь, к обвинению это не относится. Важно доказать другое и… обвинить его в лжесвидетельстве.

– Силы неравные, – выдавливает Зойка.

– Еще какие равные, Крест не знает, какой дотошный наш Либерман. Идем.

Следком хоть и не тюрьма, но место мрачное… Беру Мишутку на руки и иду по длинному коридору, прикрывая Зою живым щитом. Внутри растет безудержное возмущение. Что он возомнил о себе? Кто он такой, чтобы вершить чужие судьбы? Зойка, безусловно, виновата, но я почему-то ей верю… Я собственными глазами видел, как ее выворачивало. Такое нельзя сыграть…

– Зоя Филипповна, – встречает нас на пороге Шевелев. – Хорошо, что вы пришли сами. Пострадавший настаивает, чтобы время до суда вы провели в СИЗО. Я вынужден вас задержать.

Глава 27.

Роберт.

– Постойте, как это задержать? Зачем? Моя жена находится под подпиской о невыезде, она не собирается никуда бежать, – прижимая сына к груди, возмущаюсь я.

– Таковы правила, Роберт Николаевич, – вздыхает Шевелев, нервно перебирая лежащие на столе бумаги.

Будь они прокляты, эти бумажки… Они важнее для них, чем человеческая жизнь.

Зойка словно превращается в каменную статую – стоит ни жива ни мертва, втянув голову в плечи. Молчит, смирившись со своей судьбой и забрезжившим на горизонте арестом.

– Ну уж нет! Я звоню нашему адвокату, он попробует решить эту проблему, – тянусь в карман за телефоном, передавая Мишутку Зое. – Неужели, в законе нет никаких лазеек? Зоя – мать малолетнего малыша, как она может находиться в СИЗО?

– Погодите, я попробую вам помочь, – опасливо озирается по сторонам Шевелев. Наверное, камер боится или чужих ушей? – Оформлю задержание, а Зоя Филипповна пойдет домой. Только вы уж не подведите меня, Христа ради…

– А как это… – шелестит Зоя побелевшими губами. – У вас же спросят, где подозреваемая? А я…

– Я начальник отдела, Зоя Филипповна. Как я скажу, так и будет. Закон я не нарушаю, беременные женщины и матери, воспитывающие малолетних детей, могут оставаться дома, их заключают под стражу в особых случаях. Отчего-то, Крестовский считает вас опасной для общества и боится повторного покушения. Распишитесь в бумагах и… идите домой. А ему я скажу, что вы под стражей, проверить он все равно не сможет.

– И правильно делает, что считает, – не выдерживаю я. – Преступник ходит на свободе и Крест не знает его. Поэтому и обвинил Зою… Да много, почему…

– Роберт, не надо, – хрипло протягивает Зайка. – Спасибо вам, э…

– Сергей Сергеевич я, – мнется Шевелев. – Завтра жду вас на допрос. Рекомендую подойти с адвокатом. Не понимаю, зачем Крестовскому вас подставлять? Невиновного я сажать не собираюсь, но и вы мне помогите, Зоя Филипповна…

– Я сейчас не в состоянии думать. Очень хочу домой…

По дороге домой мне звонит Петька Жильцов. Ему-то что от меня надо? Или Кира успела всем растрезвонить о нашей интрижке?

– Да, Петь.

– Рихард прилетел, Роб. Надо ехать встречать, ты как?

– Давайте без меня, я сейчас с семьей, – поворачиваюсь к Зое, встречаясь с ней взглядом.

– Нет, Роберт, езжай в аэропорт, – шепчет она. – Ты так долго ждал его приезда. Мы с Мишуткой справимся. Я как раз хотела… побыть одна…

– Я буду, Петь. Во сколько встречаемся?

– Через полтора часа в аэропорту.

Мне тревожно за Зайку… В благополучных семьях мужья просят родителей приехать и поддержать жену, а в нашем случае… Я могу позвонить Оксане Игоревне, маме Зои, но не хочу злоупотреблять ее благосклонностью. Она и так многое для нас делает – помогает с Мишуткой, сидит с ним, когда Зойке надо отлучиться на работу. Но и умалчивать о проблеме, постигшей нашу семью, будет неразумным.

– Зой… Давай я позвоню твоей маме? Не хочу, чтобы ты оставалась одна, – предлагаю, паркуясь на площадке возле дома.

– А я хотела подумать, – произносит Зоя бескровными губами. – Роберт, наверное, одиночество пойдет мне на пользу. Я уложу Мишу спать, сяду на диван, закрою глаза и попробую прокрутить тот день по минутам – где я поставила машину, мимо чего проезжала, кого видела? Уверена,