У Цзяньго достаёт из кармана пиджака последнюю сигарету и, не обращая внимания на камеры видеонаблюдения, с наслаждением закуривает. Его в самую последнюю очередь волнует то, что курение в общественных местах запрещено и может повлечь за собой новые неприятности.

Мысли лениво текут, проносясь в голове обрывками фраз. И как только семнадцатилетний сопляк сумел навалять его телохранителям? Видать, совсем расслабились, потеряли бдительность.

Ладно, ничего, нужно лучше муштровать, следить за дисциплиной.

— Я тебе что говорила насчёт курения? — вдруг раздаётся за спиной тяжёлый властный голос, прерывая размышления У Цзяньго.

Он резко оборачивается, чуть не выронив сигарету от неожиданности. На лице написано искреннее удивление:

— Мама⁈ Ты что здесь делаешь?

— Здравствуйте, госпожа У Нин! — хором здороваются с женщиной сопровождающие, склоняя головы в почтительном поклоне.

Но их приветствие остаётся без ответа. Женщина не удостаивает амбалов даже взглядом, её внимание приковано к сыну:

— Быстро выброси эту дрянь, — чеканит она.

У Цзяньго покорно кивает и, сделав последнюю жадную затяжку, послушно отправляет окурок в ближайшую урну. Спорить с матерью в таком настроении — себе дороже.

— Поехали, — командует госпожа У, спускаясь по ступеням. Не оборачиваясь, она добавляет: — Вы оба тоже со мной.

Телохранители явно предпочли бы слиться с пейзажем и сделать вид, что их тут вовсе не существует. Но делать нечего — приказ есть приказ. Потупив головы, оба бредут к машине.

Процессия молча рассаживается по местам. У Нин наблюдает за всем в зеркало заднего вида:

— Ладно твой отец, я уже давно смерилась с тем фактом, что мой муж — последняя скотина. Но на тебя у меня были совершенно другие надежды! Думала, вырастешь, сам набьёшь ему морду, но не срослось. Вместо этого ты перенял его худшие стороны.

— Это всё, чего ты от меня хотела все эти годы? Просто набить морду отцу? Сказала бы прямо.

У Нин качает головой и устало трёт виски:

— Как ты думаешь, о чём мечтает женщина в адрес мужчин, которые рядом?

— Ты уверена, что мать должна спрашивать об этом сына? — с сарказмом уточняет У Цзяньго.

— Уверена! Просто ты, извращенец, не туда думаешь! Идиот! У женщины может быть сын, отец, муж, брат! — рычит она. — И любая, слышишь, любая мечтает, чтобы близкий мужчина рядом с ней был ей поддержкой и опорой! Но никак не наоборот, балластом!

— Разве я просил твоей помощи или поддержки? Я сам всё уладил.

— Я думала, когда ты повзрослеешь, часть семейных проблем будет меня не касаться — ты будешь брать их на себя. А сейчас ты мне в субботу приключений подбрасываешь и с каждым днём создаёшь всё больше проблем! Спасибо, сынок, что дал отдохнуть! Из-за тебя пришлось отменить все планы. Ты очень сильно подвёл меня.

— Да какие проблемы, мам? О чём ты говоришь? — принимается оправдываться У Цзяньго. — Ты всё не так поняла! Это совсем не то, чем кажется на первый взгляд!

Но мать явно не настроена слушать. Её лицо искажается гримасой раздражения, в голосе звучит сталь:

— Хватит уже оправдываться! Пора научиться нести ответственность за свои слова и поступки, как подобает взрослому мужчине! Вместо этого ты вечно мямлишь, готов наплести с три короба, лишь бы увильнуть от правды. Точь-в-точь как твой папаша, когда я прознала про его молоденьких любовниц!

— Ты сейчас просто срываешься на мне из-за его проступков. Если тебя так бесят его измены, может, и сама заведёшь роман на стороне, а? Как сейчас модно выражаться — для здоровья, мол, полезно. Будь уже счастлива хоть с кем-нибудь, раз с собственным мужем не сложилось! А меня в покое оставь!

Госпожа У невесело хмыкает:

— Да я бы давно уже так и поступила, если бы не тряслась постоянно над тобой и твоим папашей-кретином. Вы ж вдвоём по миру пойдёте, если я… неважно. Особенно ты! Огребёшь по первое число! Потому как ни один уважающий себя человек на пушечный выстрел не подойдёт к отпрыску такой женщины.

У Цзяньго мученически закатывает глаза и трясёт головой. Мозг в буквальном смысле закипает. И ладно бы просто критиковала, так ведь ещё и нотации читает, куда ж без этого.

— И вот вместо того, чтобы пойти сейчас на поклон к деду и всё уладить по-хорошему, — не унимается госпожа У, — ты наверняка по приезду рванёшь в первый попавшийся бар. А вернёшься оттуда в стельку пьяный, весь в засосах продажных девок. Стресс ему, видите ли, нужно будет снять! Знаем мы эти твои методы, проходили уже. А кто пойдёт тушить весь пожар? Конечно же я, твоему папаше наплевать! Это я должна отправиться к старому маразматику на поклон, потому что кто первый доложил, тот и прав! По крайней мере, у нас в семье, — добавляет она задумчиво.

Новый тон решительно не вяжется с предыдущим.

У Цзяньго втягивает голову в плечи и демонстрирует максимально виноватый вид. А что тут скажешь — мать права на все сто, возразить по сути нечего.

Ну или от планов отказываться — но это точно не вариант. Бары и в самом деле ждут.

— Мам, ну хватит уже, а?

Однако женщина словно не слышит:

— Если родители Ли Джу и Ли Миньюэ первыми вякнут, то и твоему дяде достанется! Который, между прочим, опять прикрыл твою задницу. Но я уже с ним поговорила — больше он тебя выгораживать не станет, так и знай. Попадёшь снова в обезьянник — сиди, наслаждайся. Будет уроком! Может, хоть думать головой начнёшь…

— А дядя-то здесь с какого боку? — удивлённо вскидывает брови У Цзяньго.

— Балует тебя. Вот ты и сел ему на шею, — сухо чеканит госпожа У. — А теперь изволь объяснить: что тебя сподвигло вести себя настолько неадекватно, крушить всё подряд и вышибать двери? Откуда это вообще в твоей дурной башке взялось?

В салоне автомобиля повисает напряжённое молчание. Слышно лишь мерное гудение двигателя да редкий скрип кожаных сидений.

У Цзяньго задумчиво покусывает губы, словно решаясь. Наконец он тяжело вздыхает и произносит:

— Никогда бы никому не рассказал, но с матерью поделюсь. Только обещай, что не будешь смеяться?

Лицо госпожи У наливается свинцовой тяжестью:

— Когда ты так говоришь, я всегда узнаю такое, после чего мне тебя своими же руками хочется удавить.

— Тогда вообще