– Это никак не связано со мной, – сказала Эди. – Я только упомянула ваше имя, и они практически впихнули его мне. Парень за стойкой в приемной сказал, что если вы не найдете того, что хотели, они сходят в запасник и достанут снятые с производства товары.

Кей просияла.

– Сегодня музы дизайна улыбаются нам. Думаю, мы сумеем найти что-нибудь, что понравится Риз. У тебя была возможность просмотреть каталог?

Кей листала страницы с образцами льна, хлопка, шелка, парчи и дамаста.

– Я нашла один, показавшийся мне перспективным.

Кей откинулась на спинку кресла.

– Покажи. – Эди перевернула еще несколько страниц и остановилась на образце ало-синего шелка. – Интересное сочетание, – кивнула Кей.

– Знаю, это немного смело. Но когда, эм… – Она тяжело сглотнула. Было трудно привыкнуть называть знаменитостей по именам, как будто она на самом деле знает их. – Когда Риз была здесь на днях, я заметила ее сумочку.

– Я тоже! – сверкнула глазами Кей. – Тот красный потрясающий, да?

– Да. Этот алый очень близок к оттенку ее сумочки, и, не знаю, мне кажется, кобальтовый создает отличный контраст. Плюс она была в синих туфлях. – Эди улыбнулась. – Это был такой свежий образ. Я подумала, почему бы не повторить его на ее подушках?

Кей потерла шелк между пальцами, раздумывая. Когда пауза затянулась, Эди снова заговорила:

– Если вы считаете, что красный и синий слишком броско, посмотрите, что получается, если добавить этот персиковый и небесно-голубой.

Она взяла еще две полоски шелка и поднесла к красному с синим.

Кей склонила голову набок.

– Что ж, это целая палитра, верно? Неожиданно. И очень свежо. – Она смотрела еще мгновение. – Мне нравится. Давай спросим ее одобрения и, если она согласна, можем оформить всю гостиную в этих цветах.

Кей закрыла каталог и отложила его на край стола, затем нажала кнопку на телефоне.

– Кэндис. Позвони Риз и назначь нам следующую встречу. У Эди есть цветовая палитра для нее. – Она отключилась и улыбнулась. – Хорошая работа, Эди. У тебя отличный вкус. А этому трудно научить.

Эди сжала губы и кивнула.

– Спасибо.

* * *

Когда Эди в первый раз услышала о стажировке в Нью-Йорке у дизайнера интерьеров Кей Снайдер, она отмела эту возможность как несбыточную. Но потом они с Маком расстались, и она, чтобы не передумать, отправилась в кабинет своего профессора и заполнила заявление. Спустя две недели ей позвонили и сообщили, что стажировка ее.

Так Эди оказалась здесь, у двери на узкую лестницу, ведущую с улицы в крохотную квартирку на четвертом этаже, которая стала ее домом на это лето. Оставшуюся часть дня она провела, развозя чертежи и образцы клиентам по всему городу вместе с Кей, теряясь в метро и останавливаясь в маленьких укромных парках и двориках, чтобы рисовать все, что привлекло внимание. А в этом городе это было почти все.

Щиколотка пульсировала, потому что при спуске в метро Эди оступилась на последней ступеньке, и она была уверена, что ее гудящие ноги никогда не восстановятся после ходьбы, которой требовал этот город, но ей было плевать. Она это обожала и до сих пор не могла поверить, что ей повезло оказаться здесь.

Миновав дверь в свою квартиру, она поднялась дальше, до седьмого этажа и двери на крышу. Открыла ее и позволила успокаивающей прохладе вечернего воздуха наполнить легкие до предела. Эди обнаружила крышу случайно в первую неделю своего пребывания здесь и большинство вечеров, если погода позволяла, ужинала, сидя за металлическим столом с видом на суету Лексингтон-авеню. Сегодня она наслаждалась видом, закинув ноги на ограждение. Далеко внизу загудел клаксон, за которым последовал крик и взрыв смеха. Огни города светились и мигали, а она думала о Грэме.

С самого приезда она покупала открытки, напоминавшие об уголках и закоулочках города. Сейчас она достала из сумки одну из них, постучала ручкой по нижней губе и начала писать.

«Дорогой Грэм,

мне очень жаль, но я не вернусь в Алабаму. Было здорово дружить с тобой, но я решила остаться здесь, в Большом яблоке. Я не знала, что суматоха и ритм жизни как раз то, чего мне не хватало, но теперь думаю, что не смогу без этого. Пожалуйста, собери мои вещи и отправь по моему адресу: 86-я Ист-стрит, для Кей Снайдер, моей начальницы, благодетельницы и почти самого любимого человека во всем мире.

Конечно, я шучу, хотя по уши влюблена в этот город и свою работу. Знаешь, кому еще здесь понравилось бы? Тебе. Кажется, каждый раз, когда я смотрю вокруг, я вижу что-то еще, вызывающее желание, чтобы ты был здесь, видел все это и наслаждался. На самом деле не верится, что ты еще не живешь здесь. Это место просто создано для тебя.

Я знаю, ты много работаешь и все такое, но если этим летом ты решишь отправиться в короткую поездку в большой город, то я знаю девчонку, которая с радостью побудет твоим гидом. С ней ты можешь потеряться, но она купит тебе бейгл, чтобы загладить вину.

Эди»

Глава 10

Мак

Наши дни

Когда Мак проснулся, падающий из окна свет подсказал ему, что он сделал это позже, чем следовало бы. Он понимал, что проспал, но, застряв в одурманенном состоянии между сном и явью, едва ли мог точно определить, какой день, не говоря уже о точном времени. Он двинул ногой в сторону, чтобы проверить, спит ли еще Эди, и, когда ощутил только прохладную пустоту, в сознание ворвался весь предыдущий день.

Райли в его кабинете. «У меня есть еще один ребенок».

Лицо Эди, когда она пыталась осознать.

Ее напряженная улыбка, когда он шагнул во дворик под бурные крики и поздравления.

А позже ее шаги, уходящие вниз, прочь из их спальни. Прочь от него.

Он сел и прислушался. В доме было так тихо, что он слышал визг газонокосилки дальше по улице. Машину, проехавшую мимо их дома. Неясные голоса из дома Миллеров по соседству.

Потом он услышал звонок микроволновки внизу. Посмотрел время на телефоне: в семь сорок утра дети еще не вернулись, а значит в кухне Эди.

С неприятным ощущением в животе он натянул шорты и футболку, провел рукой по волосам и спустился вниз. У подножия лестницы он остановился, заставляя себя собраться, чтобы пережить этот день. Эту неделю. И столько, сколько продлятся эти перемены. Он создал все это – все, что вызывало в нем ощущение неправильности, чувство вины и подавленности, и все,