Военные со всех сторон удивлялись несоразмерности потерь и превосходному полководческому искусству, которое сделало это возможным. Даже Франция признавалась в восхищении, а французский народ, так недавно вступивший в союз с Пруссией, еще не мог смотреть на Фредерика как на своего врага. Разве он не говорил и не писал на хорошем французском? Философы аплодировали его победам и считали его своим защитником свободной мысли против религиозного обскурантизма, с которым они боролись у себя дома.35 В ответ на галантные эмоции французов Фридрих сказал: «Я не привык считать французов врагами».36 Но в частном порядке он сочинил на французском языке стихотворение, в котором выразил свое удовольствие от того, что дал французам пинка в куль, который Карлайл деликатно перевел как «место чести».37

Англия ликовала вместе с ним и вновь обрела веру в своего союзника. Лондон праздновал его день рождения с кострами на улицах, а набожные методисты прославляли неверного героя как спасителя единственной истинной религии. Питт был возвращен на пост главы правительства (29 июля 1757 года); отныне он был непоколебимой опорой прусского короля. «Англия долго не могла найти великого человека для этого поединка, — сказал Фридрих, — но вот, наконец, он нашелся!»38 Питт осудил Клостер-Зевенскую конвенцию как трусость и измену — хотя подписал ее сын короля; он убедил парламент послать лучшую армию для защиты Ганновера и помощи Фридриху (октябрь); если раньше он проголосовал только за 164 000 фунтов стерлингов для «наблюдательной армии» Камберленда, то теперь он проголосовал за 1 200 000 фунтов стерлингов для «оперативной армии». Питт и Фредерик объединились, выбрав в качестве командующего новыми силами шурина и военного ученика Фредерика, герцога Фердинанда Брауншвейгского, тридцати шести лет от роду, красивого, культурного, храброго, который так хорошо играл на скрипке, что, по словам Берни, «мог бы сделать на ней свое состояние».39 Вот инструмент, благородно подходящий для того, чтобы играть вторую скрипку на флейте Фредерика!

IV. ЛИСА В БУХТЕ: 1757–60 ГГ

Фредерику было не до ликования. Французская армия под командованием Ришелье все еще удерживала большую часть Ганновера. В день Россбаха 43 000 австрийцев осадили Швайдниц, главный оплот и склад пруссаков в Силезии; Фридрих оставил там 41 000 человек, но из-за дезертирства и смерти их число сократилось до 28 000; Ими плохо руководил герцог Брауншвейг-Беверн, который проигнорировал приказ короля атаковать осаждающих; 11 ноября он сдал крепость, уступив австрийцам 7000 пленных, 330 000 талеров и провиант, достаточный для содержания 88 000 человек в течение двух месяцев. Победители, усиленные до 83 000 человек за счет соединения с войсками принца Карла и маршала Дауна, двинулись на Бреслау; 22 ноября они разгромили небольшие силы пруссаков; Бреслау пал, и большая часть Силезии была возвращена торжествующей Марии Терезии. Фредерик вполне мог чувствовать, что его победа при Россбахе аннулирована.

Но эта победа вернула ему мужество, и он больше не говорил о самоубийстве. Его армия тоже оправилась от маршей и сражений и, похоже, была не на шутку возмущена тем, как французские солдаты оскверняли протестантские церкви в Саксонии. Фридрих обратился к своим людям с призывом помочь ему вернуть Силезию. За двенадцать ветреных дней они прошли 170 миль по труднопроходимой местности. По пути к ним присоединились остатки прусских войск, потерпевших поражение при Швайднице и Бреслау. 3 декабря Фредерик с 43 000 человек увидел 72 000 австрийцев, которые расположились лагерем у Лейтена на дороге в Бреслау. Вечером Фредерик обратился к своим капитанам с речью, предваряющей военные речи Наполеона:

Вам небезызвестно, господа, какие бедствия постигли нас, пока мы были заняты французской и императорской армиями. Швайдниц потерян… Бреслау потерян и все наши военные запасы; большая часть Силезии потеряна… Мои затруднения были бы непоправимы, если бы не моя беспредельная уверенность в вашем мужестве, вашем постоянстве и вашей любви к Отечеству… Вряд ли найдется среди вас человек, который не отличился бы каким-нибудь выдающимся доблестным подвигом. Я льщу себя тем, что при ближайшем удобном случае вы не откажетесь принести жертву, которую может потребовать от вас ваша страна.

Эта возможность близка. Я буду чувствовать, что ничего не добился, если Австрия останется владеть Силезией. Итак, позвольте мне сказать вам, что я предлагаю, вопреки всем правилам военного искусства, атаковать армию принца Карла, в три раза превосходящую нашу, где бы я ее ни обнаружил. Вопрос не в его численности и не в прочности его позиций; все это, благодаря мужеству наших войск и тщательному выполнению наших планов, я надеюсь преодолеть. Я должен сделать этот шаг, иначе все будет потеряно; мы должны победить врага, иначе мы будем погребены под его батареями». Так я читаю дело; так я и буду действовать.

Доведите мою решимость до сведения всех офицеров армии; подготовьте людей к предстоящей работе и скажите им, что я считаю себя вправе требовать точного исполнения приказов. Что касается вас, то, принимая во внимание, что вы пруссаки, могу ли я думать, что вы поступите недостойно? Но если среди вас найдется тот или та, кто боится разделить со мной все опасности [здесь Фредерик посмотрел в лицо каждому по очереди], он может получить увольнение сегодня же вечером и не потерпит от меня ни малейшего упрека….

Я знал, что никто из вас не покинет меня. Я рассчитываю на вашу верную помощь и на победу. Если я не выживу, чтобы вознаградить вас за вашу преданность, это должно сделать Отечество. Возвращайтесь сейчас в лагерь и доложите своим войскам о том, что вы от меня услышали.

Кавалерийский полк, который не бросится на врага сразу же, по получении приказа, я сразу же после сражения распрягу и сделаю гарнизонным полком. Пехотный батальон, который начнет колебаться, какова бы ни была опасность, должен лишиться своих цветов, шпаг и золотых галунов с мундиров.

А теперь, господа, спокойной ночи. Скоро мы победим врага или больше не увидим друг друга.40

До этого австрийцы, следуя фабианской политике, избегали сражений с Фридрихом, не решаясь противопоставить свои войска и генералов прусской дисциплине и тактическому гению Фридриха; но теперь, вдохновленные превосходством в численности и недавними победами, они решили, вопреки