(1719 г.). Чтобы гарантировать дальнейшее сотрудничество с правительством, директора компании сделали крупные подарки акциями членам министерства и двум любовницам короля.28 Роберт Уолпол, еще не будучи министром, предостерег Палату общин от этой схемы, назвав ее «пагубной… биржевой»; проект, по его словам, заключался в том, чтобы «искусственно повысить стоимость акций, возбуждая и поддерживая всеобщее увлечение, и обещая дивиденды из средств, которые не будут достаточны для этой цели». Он с удивительной точностью предсказал, что проект провалится и что, если позволить ему вовлечь широкую общественность, его провал повлечет за собой всеобщее и опасное недовольство.29 Он утверждал, что рост акций компании должен быть хотя бы немного ограничен. Палата представителей отказалась прислушаться к его предупреждению. 7 апреля 1720 года обе палаты парламента одобрили предложения компании.

12 апреля компания выпустила новые акции по цене 300 фунтов стерлингов за штуку; на них сразу же была сделана подписка. 21 апреля, в связи с выплатой правительством процентов по государственным векселям, которыми теперь владела компания, она объявила, что летом выплатит дивиденды в размере десяти процентов. Воспользовавшись энтузиазмом, вызванным этим объявлением, компания разместила дополнительный выпуск акций по цене 400 фунтов стерлингов (23 апреля); он был раскуплен за несколько часов. Ажиотаж, вызванный покупкой акций, поднял их цену до £550 28 мая и до £890 2 июня; в июле новый выпуск был продан по цене £1000 за акцию. На акции подписался весь модный мир: герцоги, священнослужители, политики, музыканты, поэты; Биржевая аллея стала ареной такого азартного соперничества в покупке, какое можно было встретить только на улице Квинкампуа в Париже почти в то же время; природа человека раскрылась через границы. Акции продавались в тавернах, кофейнях и мельничных лавках; каждый вечер мужчины и женщины подсчитывали, насколько богатыми они стали и насколько богаче могли бы стать, если бы купили раньше или больше.

Государственные деньги так стремились к спекуляциям, что было выпущено восемьдесят шесть мелких эмиссий. Акции продавались в компаниях, созданных для превращения металлов в серебро, для строительства больниц для внебрачных детей, для извлечения масла из редиса, для создания вечного двигателя, для импорта ослов из Испании. Один из промоутеров объявил о «компании для осуществления выгодного предприятия, но никто не знает, что это такое»; к полудню он получил тысячу подписок по 2 фунта стерлингов каждая, а после обеда исчез.30

Эксцессы этих мелких «пузырей» (так их называли в то время) положили начало реакции против предприятия Южных морей. Уолпол и другие повторили свои предупреждения и продали свои акции. 11 июня король объявил вне закона все эмиссии акций, кроме компаний, получивших лицензию парламента. Большинство мелких предприятий вскоре потерпели крах, и их неудача охладила пыл спекулянтов. Поползли слухи, что испанское правительство жестко ограничивает торговлю компании в американских поселениях. В июле пришло известие, что «Миссисипский пузырь» Лоу лопнул в Париже. Сэр Джон Блаунт и другие директора Компании Южных морей тайно продали свои акции с большой выгодой. В течение всего августа акции компании падали, пока 2 сентября их стоимость не достигла 700 фунтов стерлингов.

Торопливая продажа превратилась в давку; подходы к Биржевой аллее были переполнены до удушья. Акции упали до £570, до £400, до £150, до £135 (29 сентября). Сотни английских семей потеряли свои сбережения в результате краха. Истории о разорении и самоубийствах распространялись повсюду.31 Банки, ссужавшие деньги под залог сертификатов акций Компании Южных морей, разорились. Общественные собрания по всей Англии требовали наказать директоров, но оправдывали тщеславие и жадность публики. Король поспешил вернуться из Ганновера и созвал парламент. Казначей компании бежал во Францию, прихватив с собой многие записи, которые могли бы уличить директоров. В январе 1721 года парламентский комитет, изучив книги компании, обнаружил «сцену беззакония и коррупции». 32 поразительную даже в ту эпоху, когда законодательство, созданное коррупцией в парламенте, казалось частью конституции Англии. По всей видимости, директора компании потратили 574 000 фунтов стерлингов на подкуп руководителей правительства.

Некоторые члены парламента призывали к радикальным мерам наказания; один из них предложил зашить виновных директоров в мешок и живьем бросить в Темзу.33 Дебаты разгорелись до такой степени, что члены парламента вызывали друг друга на дуэль; у одного из членов случился гипертонический криз, и он умер на следующий день. Директора и министры правительства были вызваны на суд палаты. Джон Эйслаби, канцлер казначейства, был приговорен к Тауэру; имения директоров, включая Эдварда Гиббона, деда историка, были конфискованы, оставив им около десяти процентов их состояния. Было отмечено, что сэр Джон Блаунт, который был одним из главных организаторов компании и одним из первых продал свои акции, был человеком «самого религиозного поведения», который «постоянно выступал против воровства и коррупции века» и скупости богачей.34

Роберт Уолпол, чьи предсказания оправдались, посоветовал проявить умеренность в ответной реакции и смягчил крах компании, убедив Банк Англии и Ост-Индскую компанию поглотить около 18 000 000 фунтов стерлингов из проблемных акций. В Компании Южных морей было найдено достаточно резервов, чтобы досрочно выплатить акционерам тридцать три процента. Лишенная своих привилегий и блеска, но зарабатывавшая на продаже рабов, компания продолжала существовать, теряя жизненные силы, до 1853 года.

II. АСПЕКТЫ ЛОНДОНА

Авантюрные статистики оценивают население Европы примерно в 100 миллионов в 1650 году, примерно в 140 миллионов в 1750 году. Вольтер в 1750 году считал, что население Франции составляет двадцать миллионов, Германии и Австрии — двадцать два, Великобритании и Ирландии — десять, Европейской России — десять, Испании и Португалии — восемь, Польши — шесть, и по три миллиона приходилось на Европейскую Турцию, Швецию, Данию (плюс Норвегия) и Соединенные Провинции.35 Один немецкий юрист считал, что увеличение численности в Северной Европе в значительной степени связано с переходом монахов и монахинь от безбрачия к родительству в результате протестантской Реформации, и призывал «воздвигнуть статую Лютеру как хранителю рода»;36 Но мы не должны преувеличивать значение непрерывности средневековых монахов. Увеличение численности населения, вероятно, было связано с улучшениями в сельском хозяйстве и транспорте, увеличившими поставки и распределение продовольствия, а также с достижениями в области санитарии и медицинского лечения, снизившими смертность среди младенцев и взрослых. В Англии и Уэльсе, население которых в 1500 году могло составлять не более трех миллионов человек, в 1600 году было четыре миллиона, в