в нужные формы. В 1740 году Бенджамин Хантсман изобрел тигельный процесс, с помощью которого высококачественная сталь производилась путем нагревания и очистки металла в глиняных горшках. Именно эти разработки в области соединения угля и железа позволили создать машины времен промышленной революции.3. Изобретение

В первой половине XVIII века не наблюдалось впечатляющего ускорения изобретательства по сравнению с двумя предыдущими столетиями, и для перечисления изобретений, которые эта эпоха унаследовала от прошлого, может потребоваться полтомника. Например, часы, столь необходимые в науке, промышленности и навигации, были почти доведены до совершенства в XVII веке; к 1758 году они достигли такой степени точности (отклонение в одну минуту за шестьсот дней), которая не была превзойдена до 1877 года.11 Сами рабочие, хотя и часто являлись источником изобретений, препятствовали им как угрозе технологической безработицы; так, враждебность рабочих заставила отказаться от первой английской лесопилки (1663); только в 1767 году попытка была успешно возобновлена. Промышленное изобретательство еще больше тормозилось плохими дорогами; не было стимула увеличивать производство, пока расширению рынка мешали транспортные трудности. Морские перевозки, однако, улучшались; колонии, почти полностью сельскохозяйственные, были заядлыми покупателями промышленных товаров; здесь был растущий стимул к изобретениям. Мотив прибыли помог; парламент предоставил патентные права на четырнадцать лет. Еще одним стимулом стала иностранная конкуренция в экспортной торговле; так, текстиль Индии, производимый квалифицированным, но низкооплачиваемым трудом, подтолкнул английских производителей к экономии производства за счет улучшения механического оборудования. Таким образом, именно изобретение текстильного оборудования положило начало великим переменам.

Первым выдающимся изобретением в текстильном производстве стал «летающий челнок» Джона Кея (1733); именно с него можно отсчитывать начало промышленной революции. До этого, за небольшими исключениями, ширина ткани, которую нужно было соткать, ограничивалась лишь размахом рук ткача, поскольку ему приходилось одной рукой бросать челнок (инструмент, пропускающий нити мотка через нити основы) с одной стороны ткацкого станка, а другой ловить его у противоположного края. Кей создал механизм из колес, молоточков и стержней, с помощью которого резким движением руки можно было отправить челнок в полет с одной стороны до автоматической остановки на любой заданной ширине, что значительно экономило время. Когда он попытался установить свое изобретение на мельнице в Колчестере, ткачи осудили его за попытку лишить их хлеба насущного. Он бежал в Лидс (1738) и предложил свой патент производителям сукна за вознаграждение; они приняли его изобретение, но удержали роялти; он подал в суд и был разорен судебными издержками. Он отправился в родной Бэри, но там против него подняли бунт (1753), разграбили его дом и пригрозили убить. Однако одна женщина встретила его аппарат с энтузиазмом, воскликнув: «Weel, weel! Божьи промыслы прекрасны, но человеческие ухищрения, в конце концов, его побеждают!»12 Кей нашел большее признание во Франции, правительство которой приняло его изобретение и назначило ему пенсию. Только в 1760 году летающий шаттл преодолел все возражения и вошел в обиход.

Развитию текстильной промышленности мешал тот факт, что ткачи могли ткать пряжу быстрее, чем прядильщики прясть и поставлять ее. До 1738 года прядение осуществлялось вручную, на колесах, которые до сих пор украшают дома, идеализируя прошлое. В том же году Льюис Пол, сын гугенота-иммигранта, запатентовал прядильную машину, построенную, по-видимому, по схеме, предложенной Джоном Уайеттом: система валиков вытягивала шнуровые веревки из хлопка или шерсти в нити любой желаемой тонкости и пряла их на веретенах, причем с минимальными затратами труда. Пол и Уайетт продали патент Эдварду Кейву, другу доктора Джонсона. Кейв установил пять машин на фабрике в Нортгемптоне в 1742 году — первую из длинной череды прядильных фабрик в Старой и Новой Англии.

Теперь, когда железо можно было обрабатывать для создания мощных машин, а экономические условия требовали крупномасштабного производства, оставалась проблема поиска механической силы, которая могла бы дешево заменить мускулы мужчин и терпение женщин. Самым первым решением стала энергия воды. В сотне стран огромное водяное колесо, неторопливо вращающееся вместе с потоками, с незапамятных времен приводило в движение насосы, мехи, вальцы, молоты, даже, начиная с 1500 года, тяжелые железные машины. Оно оставалось главным источником механической энергии на протяжении всего XVIII века; оно сохранилось и в XX; а гидравлические установки нашего времени — это энергия воды, преобразованная в портативное электричество. Движущая сила ветров была не столь надежна; в спокойных южных странах ее использовали сравнительно мало; но в северных широтах воздушные потоки приводили в движение ветряные мельницы, чьи «паруса» устанавливались в «глаз ветра» с помощью ручной лебедки у основания. Этот неуклюжий и неустойчивый двигатель достиг своего зенита в Соединенных провинциях в восемнадцатом веке, а затем пришел в живописный упадок.

Тем временем изобретатели стремились довести паровой двигатель до рентабельной эффективности. Она уже имела долгую историю, начиная с дверей и игрушек, приводимых в движение паром Геро в третьем веке нашей эры. Джерома Кардана (1550), Джамбаттисты делла Порта (1601), Саломона де Кауса (1615), Джованни Бранки (1629), маркиза Вустера (1663), Сэмюэля Морланда (1675), Христиана Гюйгенса (1680), Дениса Папена (1681), Томаса Сэвери (1698) и паровой машины Томаса Ньюкомена 1712 года; эта история тысячекратно пересказана. И снова 1712 год — возможная дата рождения промышленной революции; ведь «огненная машина» Ньюкомена была оснащена поршнем, качающейся балкой и предохранительным клапаном и эффективно использовалась для откачки воды из глубоких шахт. Она оставалась базовой моделью для насосов с паровым приводом в течение трех четвертей века.

4. Капитал и труд

По мере того как машины увеличивались в размерах и стоимости, а для их работы требовалась механическая энергия, предприимчивые люди сочли выгодным заменить домашнюю промышленность фабриками, которые собирали людей и машины в зданиях, расположенных предпочтительно вблизи ручьев, способных обеспечить как энергию, так и транспорт. Фабрики, как мы видели, не были новинкой; сотни из них уже существовали в Англии времен Елизаветы и во Франции времен Кольбера. Фабричная система» — если определять ее как индустриальную экономику, в которой производство осуществляется в основном на фабриках, — вряд ли существовала где-либо до девятнадцатого века. Но после изобретений Кея и Поля текстильные фабрики стали забирать все больше и больше прядильных и ткацких работ, которые выполнялись в домашних условиях. В 1717 году Томас Ломбе построил в Дерби текстильную фабрику длиной 660 футов, на которой работали триста человек, обслуживавших 26 000 колес. Вскоре такие же огромные сооружения появились в Стокпорте, Лике, Бирмингеме, Леоминстере, Нортгемптоне…

Для покупки