Шрифт:
Закладка:
Взволнованный Молниев
Заявить о том, что я лично отправлюсь в Зону искать таинственный радиопередатчик, было просто. Раз - и сказал. Я не чувствовал себя героем, потому что речь шла о добросовестном выполнении своей работы. Конечно, это было правильное решение. Есть вещи, которые нужно делать самому, чтобы не искать потом виновных, если что-то пойдет не так, как следует.
Но когда я остался один, пришло время волноваться. Мой первый поход в Зону стал казаться опасной затеей. Я попытался убедить себя, что это был не страх, но это был именно страх. Вполне вероятно, что в Зоне мне сначала предстоит испытать чудовищную боль, а потом бесславно умереть. Такую перспективу нельзя было назвать излишне оптимистичной. Но, к сожалению, отказаться от похода за радиопередатчиком я уже не мог. А это значит, я должен успокоиться. Самый простой способ избавиться от ненужного и вредного в данном случае приступа страха - представить, что предстоящее мне мероприятие ничем не отличается от визита к зубному врачу. А что? Там я тоже могу умереть. Такие случаи известны, но люди, зная об этом, все равно отправляются в стоматологические поликлиники. Вот и мне придется смириться с тем, что поиски радиоприемника не безопасны для моей жизни. Как и полеты на самолетах и путешествия на океанских лайнерах.
Мне предстояли тягостные размышления о внезапно сделавшейся хлипкой личной безопасности и неприятной вероятности погибнуть. Отныне и навсегда любопытство стало для меня смертельно опасным развлечением. Но что тут поделаешь, если я не смогу отделаться от желания узнавать новое. Как в случае с радиопередатчиком в Зоне. Наверное, это ужасно глупо, но я был готов рискнуть. И волновало меня не то, что я рискую своей жизнью, а то, что не вижу в этом ничего странного. Я отправлюсь в Зону обязательно, даже если мне откажутся помогать Шухарт и другие сталкеры. Просто пойду один. Почему? Почему для меня так мало значит чувство самосохранения? Вот о чем мне следовало думать.
Но... пришел фантаст Молниев и глупо сказал:
- Мы все умрем.
Я сначала не понял. Почему-то подумал: неужели он решил составить мне компанию и отправиться со мной на поиски радиопередатчика. Но нет, он не был любителем опасных приключений.
- Прости, я задумался, и не сразу расслышал твое заявление. Кстати, это был вопрос или утверждение? - спросил я.
- Если ты ответишь, значит, это будет вопрос. Если не ответишь - получится утверждение.
- Попробую переспросить. Почему ты вдруг решил, что мы должны умереть? Кстати, кто эти таинственные "мы"?
Молниев подпрыгнул от возбуждения.
- Вот что меня больше всего поражает в вас, ученых, так это то, что вы узнаете самую важную информацию последними. Разве ты не слышал, что существа, связанные с Посещением, включили радиопередатчик и посылают на свою базу сигналы бедствия?
- Господи! Меня уже фантасты учат жизни! Как ты узнал о сигналах из Зоны?
- У меня свои информаторы.
- Не ломайся. Это может быть важно.
- Мне рассказал Энди Хикс.
- А это кто такой?
- Я рассказывал. Но ты, по своему обыкновению, пропустил мимо ушей. Энди Хикс - фантаст, которого Институт нанял для написания истории "хармонтского феномена".
- Вспомнил. Вы, значит, встретились?
- Да. Энди оказался хорошим парнем, талантливым. И меня хвалит за острый ум, что приятно.
- Это он сказал, что мы все умрем?
Молниев с удивлением посмотрел на меня.
- Нет. Мы вместе с ним пришли к такому выводу, потому что это самый правдоподобный сценарий. Не помню, говорил ли тебе, но все, что происходит с людьми, может быть описано с помощью известных сюжетов. Их немного, все они связаны с человеческими страстями: любовью, жадностью, местью, любопытством и тому подобными проявлениями эмоций.... Каждый из сюжетов разыгрывается довольно однотипно, алгоритмы известны и тривиальны. Увы. Поведение людей, за очень редким исключением, весьма предсказуемо. Разнообразия жизни придает лишь то, что мы непредсказуемо соединяем различные поступки из стандартного набора, и называем это почему-то свободой выбора. Мы наглым образом льстим себе. Понимаешь, мы все - всего лишь персонажи давно отработанных сценариев.
- Все это очень интересно, но вернемся к смерти всех-всех. Почему вы, господа фантасты, так решили? Что за сценарий вы для всех нас выбрали? Есть ли возможность его избежать?
- Это как повезет. Возможны два сценария появления радиосигналов. Первый - корабль пришельцев потерпел аварию, и оставшиеся в живых вызывают команду спасателей, которые должны эвакуировать их на базу. В этом случае, наверное, нас оставят в покое. Но мы можем только догадываться, к каким последствиям приведет эвакуация, выдержит ли ее наш земной шар? Второй - никакой аварии не было, сигнал включился после того, как доставленная в Зону научная аппаратура закончила тестирование земных условий, и наша планета была признана годной для колонизации. В этом случае, наша судьба незавидна. Наша биосфера будет уничтожена. Как ненужная, лишняя или вредная. Выбирай сценарий, который тебе больше нравится.
- Мне не нравятся оба.
- Понимаю. Но могу успокоить. Я сказал - выбор, но это всего лишь пустые слова, которые произносят, чтобы поддержать разговор, когда говорить не о чем. На события в Хармонте мы, земляне, повлиять не можем. Нам никто не расскажет, в каком конкретно сценарии мы обнаружили Посещение, и какие беды оно нам принесло и еще принесет. Мы можем только догадываться о смысле происходящего, фиксируя текущие события, которые разворачиваются на наших глазах. Ваши замечательные ученые из Института занимаются именно этим. Наблюдают и ведут подробный дневник событий. Спасибо им большое - хорошее дело. Жаль, что они не делали этого с первого дня Посещения.
- Но теперь у нас есть ты, Молниев, и твой американский партнер. Вы нам поможете придумать новые, неизвестные пока сценарии.
- Да. Это наша работа. Мы справимся, - с гордостью сказал Молниев. - Напишем книгу, а вы будете читать.
Шухарт как учитель
Удивительно, но сообщение профессора Робертсона о таинственном радиосигнале из Зоны заметного ажиотажа в Институте не вызвало. Подозреваю, что и семинар профессор провел только для того, чтобы застолбить за собой тему. Не удивительно, что желающих вмешиваться в его работу не нашлось. Вопросы приоритета - дело темное, грозящее смертельными обидами и судебными разбирательствами.
Впрочем, комментировать личные взаимоотношения сотрудников Института я не собирался.
