на надувание шарика, был маленьким, стал большим.

4. "Ходячие мертвецы" не приспосабливаются к изменению окружающей среды, скорее, игнорируют ее присутствие, температура их постоянна - двадцать четыре градуса по Цельсию. Их помещали в холодильник, поджаривали на сковородке, как грешников в аду - результат один: их температура не менялась ни на десятую градуса, при этом они не получали ни обморожения, ни ожогов;

5. Они не размножаются, даже не отпочковывают своих детенышей, которых пока никто не обнаружил, известен только один способ появления "ходячих мертвецов": из ампутированных конечностей сталкеров появляется их точная копия из непонятного вещества, напоминающего по свойствам резину или каучук.

Как объединить в рамках одной теории такие разные свойства, я не знал. Попытался, конечно, сформулировать подходящее объяснение, рассматривая Посещение как естественный процесс в многомерном мире, но ничего разумного не придумал.

Скорее наоборот, "ходячих мертвецов" легче всего было объяснить, согласившись с тем, что Посещение все-таки связано с пришельцами из четвертого измерения. Предположим, что их корабль был оснащен медицинским устройством для регенерации пострадавших в авариях членов экипажа. Устройство забыли выключить, и оно занялось спасением отрезанных конечностей сталкеров. Если бы трехмерные существа взялись восстанавливать пострадавшее двумерное существо, у них бы получилось что-то подобное фотографии, которую признать живой невозможно. Вот и четырехмерные пришельцы были бы вынуждены довольствоваться столь же невразумительным и печальным результатом.

Пришлось согласиться с тем, что пока я не придумаю подходящую теорию естественного появления "ходячих мертвецов", мне придется считать Посещение контактом с чужой цивилизацией.

Новый лаборант

В понедельник утром мое одиночество было нарушено. Перед закрытой дверью в мой кабинет, прислонившись к стенке, стоял стройный красивый парень с сильными руками и неожиданно жестким взглядом. Подумал, что он ошибся кабинетом, но ему был нужен именно я.

- Здравствуйте, мистер Панов, - сказал парень. - Вы точны. Всегда уважал пунктуальных людей. У меня такой пунктик. Наверное, я очень легкомысленный человек, но считаю, что пунктуальным людям можно доверять.

- Кто вы? - спросил я.

- Я - Рэдрик Шухарт, ваш новый лаборант.

- Разве мне положен лаборант?

- Это вопрос не ко мне. Сказали, что буду работать с русским, значит, так тому и быть.

- Но я теоретик.

- И что с того? Перенести что-нибудь или посуду помыть - работа для честного человека всегда найдется. Это я про себя.

- Не могу придумать, что бы вам поручить. Посидите пока в кресле для гостей. А я потом спрошу у доктора Пильмана, как мне следует вас использовать.

- А меня не старина Пильман прислал.

- А кто?

- Питер Мозес.

- Вот как? Может быть, он намекнул, зачем вы мне можете понадобиться?

- Сказал. Я должен вам, мистер Панов, из Зоны хабар таскать. По вашему заказу. Если, конечно, возникнет такая необходимость. У меня это хорошо получается.

- Сталкер, что ли?

- Вовсе нет. Я в их профсоюз не вступал. Спасибо, не надо. Одиночка.

- Понимаю. Талантливый индивидуалист. Впрочем, это не мое дело. Давайте так договоримся, если мне что-нибудь понадобится, я попрошу мне помочь. Хорошо? А пока свободны, сидеть рядом со мной не обязательно. Передавайте привет, мистеру Мозесу.

- Меня всегда можно найти в "Боржче", мистер Панов.

- Зови меня просто Кириллом, от твоего "мистера" у меня развивается комплекс неполноценности.

- Заметано. Я же говорил, что пунктуальным людям можно доверять. Мы с тобой, Кирилл, сработаемся. Для тебя я просто Рэд.

- Скажи мне, Рэд, почему Питер Мозес проявляет ко мне такое внимание? Кто он такой?

- Есть вещи, о которых лучше не знать. У ученых ведь есть вопросы, которые боязно задавать?

- Не должно быть.

- Но они есть.

- Если я хочу задать вопрос, то делаю это.

- Похвально, - сказал Шухарт. - Но опасно. Можно перейти черту и вляпаться в неприятную историю.

- Неужели задавать вопросы намного опаснее, чем путешествовать по Зоне?

- Зона - это моя работа. Там выживает только тот, кто умеет рисковать.

- Наука - это моя работа. Когда я задаю вопрос, то о риске не думаю. Надо спешить задать вопрос первым, чтобы меня не опередили.

- Звучит разумно.

- Знаешь, Рэд, мне кажется, что мы подружимся.

- У меня нет друзей. Но если ты, Кирилл, станешь первым, я возражать не буду.

- Все в наших силах.

Разговоры

Было в моем новом лаборанте Рэдрике Шухарте что-то притягательное. Мне показалось, что и я ему понравился. Иногда между суровыми мужчинами возникает, если не дружба, то не поддающееся объяснению доверие. А то, что мы оба - суровые мужчины, очевидно. Я - нелюдимый теоретик, далекий от светской жизни и популярных человеческих развлечений. Мое привычное место - за письменным столом и компьютером. И Шухарт явный мизантроп, волк-одиночка, который органически не способен к коллективному труду. Для него идеальная работа - попасть в группу из двух человек. Вторым должен быть начальник, который бы его устраивал.

Я его устраивал: говорил вежливо, не выставлял себя перед подчиненным командиром, не требовал немедленно взять в руки ведро, швабру и качественно отмыть пол. Кстати, надо будет обязательно попросить его это проделать. Чистота работе не помеха.

Мы сработались. Шухарт оказался исполнительным и полезным человеком. Его всегда можно было послать в архив за нужными материалами. Или, что еще ценнее, в соседнюю лабораторию за результатами последних экспериментов. Исполнять эти поручения Рэдрик любил больше всего. Ругаться и нагонять страху на сотрудников конкурентов у него получалось просто виртуозно. Часто он приносил даже больше, чем я его просил. И иногда это оказывалась очень полезная информация.

В принципе, я не требовал, чтобы он находился в лаборатории все положенное по договору рабочее время. Он приходил, когда хотел, и мог часами сидеть за своим столом, с детским любопытством наблюдая за тем, как я читаю статьи или пишу свою. Удивительно, но он каким-то необъяснимым образом догадывался, когда у меня переставала работать голова, и требовался небольшой перерыв.

И тогда он без предупреждения начинал задавать свои коварные вопросы, наверное, хотел вывести меня на чистую воду и доказать, что я ничего не понимаю в Посещении, хотя мне и выделили отдельный кабинет и назначили начальником. Шухарт без должного почтения относился к научной работе и не верил, что институтские умники сумеют разобраться с "хармонтским феноменом". Его вопросы часто были наивными и безграмотными, но я не всегда мог на них ответить. Это