Поскольку моя рожа чересчур приметна, за покупками в запасной лагерь ходили они вдвоем, оставляя меня прятаться в расщелине на отшибе.

— Тебя разыскивает некий Клебер. — голос брюнетки звучал обвиняюще. — Тот толстый управитель объявил за твою голову три дюжины золотых.

— Скока-скока?!

Етить, да все арбалеты меньше стоили! Вместе повозками, болтами и караванщиками! Чего же он так расщедрился? Неужто он… Неужто он ею дорожил? Коллет для барона была не просто голодным ртом?

Твою-то мать.

— Тебя описывают как вора, насильника и убийцу. Что ты обманом и соблазнением похитил знатную даму, что был в сговоре с разбойничьей шайкой.

Разумеется… Стюард бросил на меня всех собак, чтобы отмазаться от барона. Мол, Клебер сам дурак, что ко двору такого пустил, а управитель не при делах. Судя по награде, у него получилось.

— Ты в это веришь?

Пегги долго смотрела, как в котелке закипает вода и только потом ответила:

— Знамо-дело, не верю. Но остальные поверят. А я хочу знать истину.

— А я нет, мне плевать. — грызя яблоко за яблоком, Серина не выказывала интереса к чему-то, кроме своего желудка.

— Ладно, хрен с тобой… Я убедил барона Клебера провернуть одну нехитрую сделку, закупив арбалеты на юге и продав их на севере…

— Ты хотел заработать на чужой крови и смерти? На войне?

— Именно… Уже в порту, где мы собирались грузиться на галеру, выяснилось, что война кончена. Сама понимаешь, делать нечего, пришлось бежать. За мной увязалась… Нет, не так. Мы сбежали вместе с племянницей барона. У нее там свои причины были. Сели в обоз к контрабандистам, а дальше… Дальше я уже говорил и повторять не буду. Не контрабандисты они оказались.

Пегги кивнула и достала из-за пазухи стеганой куртки отполированную дощечку из дорогого дерева с нарисованной физиономией. Моей физиономией.

Елки… Стюард аж на художников расщедрился.

Пегги неправильно истолковала мое удивление:

— Это бледнозадая стащила. Прямо из-под носа гвардейцев.

— Предпочту «Ловкорукая»… — чавкала Серина, забыв про манеры. — Дайте мне взглянуть, а то рассмотреть не успела… Ух ты! А ты не говорил, что был столь миловидным… Эй, простушка, ты его таким видела или его уже уродцем привели?

Пегги чуть покраснела и вместо ответа протянула еще один рисунок. Взяв его в руки, я почувствовал как к горлу подступил комок. Темноволосая девушка с веселыми зелеными глазами и вечной полуулыбкой — у Коллет был какой-то маленький дефект губы с рождения, из-за чего казалось, будто она постоянно чуть улыбается. Ей это безумно шло…

— У тебя руки дрожат.

— Замерз…

— Ох ты… Вас и на мгновение оставить нельзя! Дай сюда! — аптекарь вырвала дощечку и бросила в костер. — Ночью заслышу, что рыдаешь, рот зашью!

Я было дернулся, но масляная краска уже вспыхнула. Злость, желание поставить охреневшую суку на место, но ничего. С места не сдвинулся, подавил. Она права, нечего сопли пускать. Это всего лишь рисунки…

— Прекрати скорбеть! Люди гибнут, привыкай!

— К такому нельзя привыкнуть.

— Философ деревенский… — спешно ища, как бы сменить тему, она уставилась на Пегги. — К слову о деревенских. Не потрудишься объясниться? О каком таком «Тристане» ты там блеяла и с чего вдруг пыталась подставить голову под меч той белобрысой?

— Не хочу.

— А ты захоти! Вы! Оба! Довольно на сегодня траурных мин и томных вздохов! Если Замнаврал не выдумал, мы целый город от огня уберегли! Это необходимо отметить, разве нет? Ай, плевать… У меня бурдюк вина, полкруга сыра, и я хочу историй! И не глядите так, будто я злодейка! Кто платит, тот и заказывает музыку, все честно.

Брюнетка нехотя взялась за миску и, чуть пожевав, начала:

— Нечего рассказывать, родом с призамковой деревни, что неподалеку от Живанплаца. Папаша кузнечил мал-помалу, подковы, гвозди… Все как ты сказала. Куры, козы…

— Давай к интересному, как застукала отца, сношающего козу…

— Не было такого!

— А ты соври! Я хочу интересное, а не про подковы и как невинность на сеновале теряла!

— Я не теряла!

— О-о-о, уже интересно…

— Да дай ты ей рассказать, че как маленькая?

Аптекарь фыркнула, показала мне язык и продолжила пить молча.

Будучи еще ребенком, Пегги как-то раз пасла коз, когда приметила группу мальчишек, что травили одного из своих.

— Пажи с замка, которому принадлежала деревня. Били, плевали, обзывали самого маленького из них. А я возьми да палкой их отогнала. Тому губу, сему нос набекрень. Отец страшно злился, розгами отходил. Кричал, что гвардейцы придут, что чудом будет, если плетей дадут да изгонят, что руки-ноги отрубить могут. Пажи-то с благородных были…

— Раз ноги-руки на местах, стало быть, не пришли?

— Отчего же, пришли. С кошелем полным серебряных «роз»… Папашку едва падучая не хватила.

Когда побитые пажи прибежали в замок и принялись ябедничать на «грязную девку», за нее вступился тот самый, которого обижали. По удачному стечению обстоятельств, он был единственным сыном уже порядком немолодого лорда. Странно, но к блеянию мальчишки прислушались и вместо наказания Пегги решили наградить.

Деревенскую девчонку, с бухты-барахты, «выкупили» у отца, на службу в замок. Да не прачкой, горничной, кухаркой, а личной слугой того мальчишки.

— Тристан был первенцем, наследником. Часто хворал, мало играл, много читал. Пажи его сторонились и дразнили слабаком да девчонкой. Он всегда был… Ухоженным, миловидным, придирчивым к нарядам.

— Вот тебе слово: женоподобный. Пользуйся.

Пегги зыркнула на аптекаря и в два счета дожевала грибы, берясь за флягу молодого вина.

Они много времени проводили с мальчишкой. Пегги была на несколько лет старше и наследник цеплялся за нее, как за старшую сестру. Вплоть до того, что они мылись в одной купальне. Подозрительно, но лорд не особо возражал.

Так шли годы, мальчишка подрос, и ему настала пора становиться оруженосцем. Так у феодалов в Западном пределе заведено. Воинское сословие, мужик учится воинскому делу, проявить себя, самостоятельно добиться рыцарского титула, а не сидеть в тени папашки.

Понятно, что все это просто показуха, но так уж здесь принято. Вопрос престижа.

— Заведено, что вассал отсылает наследника в оруженосцы к сюзерену, дабы познакомился и после обучение именно будущий господин посвятил его в сиры, но Тристан был… Не мог он. Оттого остались в замке, он стал оруженосцем оружейного мастера. Мне дозволили обучаться вместе с ним