Шрифт:
Закладка:
Сидевшая рядом с Джоном вампирша смотрела в костёр. Перед глазами танцевало жаркое пламя, но по душе струился мороз, вызванный размышлениями над мрачными рассказами северянки. В голове не укладывалась мысль, что где-то во льдах стояло королевство, утонувшее в жестокости и насилии. Страна, в которой единственным законом была грубая сила. Место, где даже не существовало слова «друг»…
Улёгшийся на спину Рэксволд, положив голову на ноги воительницы, упёр неподвижный взгляд в потолок. В сознании ожили далёкие воспоминания: скрип палубы, бравые матросы и гордо поднятый чёрный флаг — корабль свободы, вырвавший озлобленного мальчишку из тесной бойцовой ямы. Но как бы сложилась дальнейшая судьба, коли бушующий шторм не потопил бы пиратский корабль, распахнув перед юношей дверь в иной мир? Быть может, как Густаф, примерил бы треугольную шляпу капитана? Или же взобрался ещё выше, став одним из лордов Грозовых Островов?..
Не обошли нахлынувшие думы и Эрминию. Она медленно крутила в пальцах увядший эдельвейс, а в голове — незаданный Джону вопрос: доводилось ли ему, солдату, заставшему военное время, когда-нибудь убивать невинных? Хоть сумбурный поток сознания и счёл эту идею дурной, недавние события в ущелье дали ясный ответ. Мог ли убивать невинных тот, кто решил сохранить жизнь напавшим на них разбойникам, обезвредив их двумя меткими выстрелами? Годы, проведённые в Грондэнарке, научили не щадить врагов, чтобы потом не найти в спине внезапный топор или стрелу отмщения. Будь её воля, северянка бы без раздумий казнила всех налётчиков. Но вовсе не потому, что видела в них угрозу. Нет — по праву силы. За то, что не умевшее толком сражаться ворьё возомнило себя бандой грабителей и дерзнуло перейти им дорогу. Однако поступок следопыта посеял в ней сомнение: возможно, жизнь даже такого отребья чего-то да стоила…
Эхо последнего аккорда растворилось в треске костра. Вместе с ним угасла и ностальгия Джона по бескрайним лесам Эльтарона.
— Красивая мелодия, благородная… — подняв взор на возлюбленного, впечатлённо промолвила Лайла.
— Ага, — потягиваясь, согласился Рэксволд. — Что за мотив?
— Из моей песни. Я вроде как и слова до сих пор помню, наружу просятся, да только вот голос… В нём я уверен меньше, чем в руках. Вдруг уже и петь-то разучился.
— Ничего, мы развяжем тебе язык. Да, Лайла? — ассасин взглянул на вампиршу, которую явно заинтересовали скрытые таланты избранника, после чего улыбку убийцы разорвал широкий зевок.
— Несомненно, — уверенно ответила Лайла.
— Смотрите не пожалейте, — Джон переместился на широкую хвойную подстилку. — А то как запою — все сороки с веток попадают, — усмехнулся он, заваливаясь набок.
— Мужланы на севере горлопанят хуже лосей во время гона, — спихивая с ног голову Рэксволда и поудобнее устраиваясь, хмуро изрекла Эрминия. — Думаю, тебе до них далеко.
— Уж надеюсь… — следопыт обнял Лайлу, что улеглась рядом, прислонившись спиной к закованной в сталь груди.
С тяжёлым вздохом поднявшийся ассасин дошёл до входа в пещеру и осторожно заслонил его огромной, разлапистой веткой, с внутренней стороны которой неприметно висел бронзовый колокольчик — вечно бодрый страж вмиг оповестит спящих о приходе незваных гостей. Подобные приспособления часто использовались Рэксволдом во времена странствий, когда они с Эрминией останавливались на ночлег в злачных местах.
Вернувшись к костру, ассасин обнаружил, что усталость одолела всех без исключения: день выдался действительно сложным. Обладающую чувствительным слухом вампиршу не тревожил даже похрапывающий на ухо следопыт, а северянка впервые за долгое время забыла положить около себя мечи, заснув на спине с белеющим в полураскрытой ладони цветком, чем вызвала у Рэксволда улыбку умиления, если так можно было назвать обессиленно изогнутые губы. Подбросив в огонь немного хвороста, убийца лёг возле воительницы и практически сразу провалился в долгожданную мягкую тьму.
* * *
Спустя несколько часов костёр превратился в россыпь красных углей с одиноким оранжевым огоньком, жадно лизавшим последнюю щепку. Крепкий сон Джона нарушило царапающее прикосновение ко лбу. С трудом разлепив глаза, он упёрся взглядом в тёмное пятно, которое настойчиво шебуршилось перед лицом. Ничего не разобрав спросонья, следопыт схватил силуэт пятернёй и тут же, отдёрнув руку, чертыхнулся, едва не перебудив всех остальных — это был ёж.
— Тебя как сюда занесло, приятель? — воин уставился на свернувшийся между ним и Лайлой колючий комок, что выражал недовольство чередой тихого, отрывистого фырканья. — Угораздило же… Э-э-эх… — осторожно взяв напуганного зверька, Джон поднялся и, пошатываясь, побрёл к выходу из пещеры.
Будучи предупреждённым о нехитрой защитной конструкции, он выкатил ежа через щель между нижними ветвями, льющую на пол треугольник холодного лунного света. Однако стоило следопыту развернуться, как надежда быстро рухнуть в объятия сна разбилась о стену кромешной темноты: последний огонёк угас, а тусклые угли кострища скрывало обрамление из камней.
— Ну, замечательно… — обречённо проворчал Джон.
Чтобы никому не отдавить пальцы или ненароком, споткнувшись, не приземлиться на ничего не подозревающих друзей, воин, подобно слепцу, побрёл вдоль шероховатой стены. Лунное пятно за спиной позволяло оценить пройденное расстояние, и когда оно показалось ему достаточным, следопыт опустился на четвереньки и пополз к центру пещеры — не лучшее времяпровождение для потревоженного разума, который стремился поскорее укрыться уютным одеялом сна. Тяжёлые веки неумолимо ползли вниз, будто каждое из них заменили на решётку от главных ворот цитадели. Наконец левая рука Джона нащупала пушистый край пихтовой подстилки — незапланированное приключение закончилось.
Следопыт поленился бросить на багровые угли охапку хвороста, решив, что горячее кострище и так не остынет до рассвета. Развалившись на захрустевшем лапнике, он с облегчением вздохнул, настолько тихо, как сумел, чтобы не разбудить лежавшую рядом Лайлу, которая, судя по долетавшему до виска дыханию, спала уже на другом боку. Осторожно привалив к себе вампиршу, воин положил ладонь на обхваченные кожаными штанами формы и стал медленно погружаться в сон.
— И как задница? Лучше, чем у Лайлы? — негромкий голос обжёг Джона не хуже калёного железа.
Рука следопыта взметнулась по спине девушки и замерла, столкнувшись с пересекавшей лопатку косой… Эрминия!
— Я… вставал… и перепутал… — не зная, как объяснить сложившуюся ситуацию, пробормотал оторопевший воин.
— Я поняла, — спокойно ответила северянка. — Иначе бы уже сломала тебе руку… — она приподнялась на локте и, приблизившись, обдала лицо Джона тёплым дыханием. — Но это не ответ на вопрос…
Следопыту потребовалось несколько секунд, дабы восстановить в памяти прорезавшиеся сквозь дрёму слова.
— Упругая… — после короткой паузы уклончиво ответил он, не желая обидеть никого из девушек, пусть Лайла и вряд ли слышала их разговор.
— Молодец. Выкрутился, — одобрительно похлопав воина по щеке, Эрминия перевернулась на другой бок и почти сразу засопела, чего нельзя было сказать о Джоне, сонливость которого как рукой сняло.
Однако покой воительницы продлился недолго. Она проснулась от того, что кто-то настойчиво трепал её за плечо. Во тьме пробудившегося сознания зазвучал треск костра.
— Да какого волка вам всем не спится… — проворчала северянка, всё ещё ощущая себя разбитой, и резко открыла глаза.
Узрев незнакомое лицо, озарённое светом подрагивающего пламени, Эрминия вмиг откатилась в сторону, после чего тут же вскочила, приняв боевую стойку. Сжатый кулак был готов сокрушить врага прицельным ударом в подбородок, но так и замер на уровне груди. Перед ней стоял ребёнок. Мальчик лет десяти в плотных терракотовых штанах и кольчужной тунике. Он с надеждой смотрел воительнице в глаза.
— Ты кто такой? — негромко изрекла северянка, оглядываясь по сторонам и постепенно осознавая, что, кроме них, в пещере больше никого нет. Ни Рэксволда… Ни друзей… Ни их вещей… Пропали и привязанные к покосившейся жерди лошади… А у костра, окончательно приводя в замешательство, одиноко зеленела помятая лежанка…
— Помоги… — игнорируя её вопрос, взмолился мальчуган. — Отцу плохо… Он просил позвать девушку в платье…
— Да ты никак слеповат… Аль просто дурной? — мрачно заключила Эрминия. — Это, по-твоему, платье? — она решила демонстративно поправить наруч, но вместо брони почувствовала под пальцами тонкую ткань.
Воительница недоверчиво опустила взор на свою одежду, ощутив сковавший тело безмолвный ужас.
