Шрифт:
Закладка:
— Зачем это Вам Александр Сергеевич? — чуть отстранился адмирал. — Пятьсот рублей — это очень большие деньги — это полковника жалование.
— Это всего сто тысяч рублей в год. Я найду. Очень мне нужны эти моряки. Это коммерческий проект, и я получу прибыли гораздо больше. В десятки раз больше.
— Что ж. Считаю себя вам обязанным, Александр Сергеевич, и вашу просьбу уважу, да и самому хочется в Петербурге и Кронштадте побывать. Когда отправляться? — выпрямился и мотнул седой головой адмирал.
— Завтра.
Вот об этом письмо Ремизову сейчас Сашка и писал. Нужно организовать приём этих ветеранов, оформление подорожных и прочих документов, выдачу подъемных и переправку сюда. Ну, а тут нужно начинать срочно строить казармы.
Глава 10
Событие двадцать седьмое
— Больному человеку требуется покой.
— Больному человеку требуется, а больному джинну не обязательно. Если больного джинна пожалеют, он от этого сразу выздоравливает. Неужели вам это не известно из ваших научных книг?
Старик Хоттабыч
Сашка с утренней пробежки заскочил в душевую, постоял под холодными струйками воды, остужая разгорячённое тело и пот смывая, замёрз, закрыл воду, растёрся полотенцем до красна и, накинув халат, прошёл в кабинет. Анька там сидела с ногами в большом кресле у камина и уронив голову на массивный подлокотник спала. Сашка попятился было, но тут полено в камине радостно грохнуло, дождавшись зрителя, и Анька проснулась.
— Это называется «подготовлю сборы для больных»? — чмокнул кикимору в темечко Сашка.
— Стеша проспала, сейчас принесёт и начнём. А я что-то пригрелась, да и задремала, как ты в такую погоду решился на улицу выйти? — потянулась Анька.
Погода и правда была замечательная. Мелкий холодный дождь, который даже не понятно то ли сверху вниз идёт, то ли снизу вверх. И туман, не видно и в десяти метра ничего.
— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть и дождик, и туман, Господь нам дал стальную волю в бошку, и заодно туда вложил дурман.
— Не богохульствуй.
— Ань, тут меня отругал фон Кох в письме, что пришло из Кронштадта. Представляешь, я совсем забыл про судового лекаря, и они первого попавшегося, на большие деньги позарившегося, нашли в Петербурге. Если что серьёзное случится в пути, то он не справится, молодой совсем.
— Откроем филиал университета и будем готовить докторов? — помотала отрицательно головой Анна.
— Перебор. Сам понимаю. А вот школу фельдшеров открыть надо. Преподавателей я найду. Да и Пирогов поможет. Могут и девушки подойти. Хотя нежелательно. Нет, я ничего против женщин не имею, — остановил Сашка вскочившую в праведном гневе кикимору, — Просто выучим, потратим время и ресурсы, а она сразу замуж выскочит и начнёт детей рожать. А на этом месте мог выучиться человек, который потом раненых кучу спасёт.
— Зато в семье у них будет всё хорошо, и дети не будут болеть, и соседям поможет, — нашла контраргумент Анька.
— Хорошо. Пусть будет две школы. Одну назовём — школой медсестёр, а вторую — школой фельдшеров. Я с Пироговым завтра свяжусь. Он в Москве сейчас, а до туда телеграф уже работает. Пусть подыскивает преподавателей. Решили с этим, — Сашка сел в освобождённое Анной кресло, — Расскажи, что там с Пульмонологическим центром, чем там всякие княгини да графини занимаются?
— Ругаются между собой и с персоналом, истерики закатывают. Не все, конечно, но есть некоторые, скажем так, излишне требовательные и отказывающиеся подчиняться правилам. Три пациентки не идут ни в какую в «Соляную пещеру».
— Нда? Дела. Слушай, Ань, а как они досуг проводят? — Сашка забеспокоился, без этого миллиона ежегодного весь его план мюнхаузенский рухнет.
— Кто вышивает, кто музицирует, кто книжки читает, точнее, слушают, как им читают. Мало кто в лес ходит. А вот на лавочках в ротондах многие сидят, если дождя нет.
Владимир Германович уставился на огонь в камине, нужно было найти княгиням с графинями занятие и занятие должно быть для них увлекательное, чтобы смысл в жизни появился, чтобы хотелось бороться за жизнь — выздороветь.
— Ань, а как думаешь, если нам для них устроить музыкальный конкурс. Возьмём Глинку, даже Виельгорского пригласим, ещё кого из Москвы, думаю Михаилу Юрьевичу по плечу и из Большого театру какого-нибудь звездуна на время выцепить, пусть с ними разучивают песни и поют, выберем по пять пациенток, скажем, в каждую группу, они с преподавателями этими позанимаются. Уроки открытыми сделаем, а потом конкурс в чьей группе лучше подготовились, по одной выберем из группы, а в финале эти три певицы за гран-при посоревнуются. И приз какой-нибудь дорогущий и почётный придумаем, да хоть орден Екатерины у Государыни выпросим, или немецкий, как у тебя, у принцессы Прусской. Как думаешь возбудятся пациентки наши?
— Хм, а не передерутся? И ещё, у них же лёгкие больны, если ты не в курсе, то поют лёгкими.
— Не ротом? Осознал. Пусть песенки короткими будут. А передерутся, пусть передерутся. Стрессы, говорят, иммунитет подстёгивают. У нас в жюри, ну, определять лучших, будет Глинка, Виельгорский, Лермонтов с Пушкиным. Авторитеты. Стоп. А почему только песенный… пусть будет и поэтический конкурс. Сначала уроки от Пушкина, Лермонтова и Ершова, а потом сам конкурс на лучшее скажем любовное, патриотическое, военное стихотворение.
— Тут точно подерутся, они там все стишки в альбомы кропают, мне несколько зачитывали. Такая хрень, как ты выражаешься.
— Вот и замечательно. Чем больше эмоций, тем лучше. А ещё давайте вы с Машкой организовывайте там шахматный кружок, а кто не пойдёт отключим газ…
— Чего? Какой газ?
— Лишим абрикосового варенья.
— А газ какой? — не отставала кикимора.
— Шутка такая.
— Не смешная шутка, — фыркнула кикимора.
— Так, теперь по прогулкам. Ань, надо придумать для детей и графинь этих стимул. Кто больше пройдёт за день, тому… Вот смотри. Проложим тропинки в лесу, нет, не новые. Старые отделаем жёлтым
