— Это сработает. — Прошел такт, и Дамиан сделал шаг назад. — Зачем я здесь, Рыцарь? — Он смотрел на меня с обнаженным желанием и чем-то еще, о чем я не осмеливалась думать.

Я подумывала солгать, и мне следовало бы, но между нами и так было слишком много лжи. Я устала следить за ними.

— Мне не понравился тот взгляд в твоих глазах. Как будто твой мир перевернулся, и ты не можешь его контролировать.

— Рыцарь. — Он покачал головой, но в его глазах не было разочарования. — Всегда пытаешься спасти меня. — В его голосе не было злости. Просто как факт.

Я бы предпочла гнев. По крайней мере, тогда не было бы ощущения, что он слишком хорошо меня знает.

Я не ответила. Я не доверяла себе. Люди слышали слово "спасение" и ассоциировали его с жертвами. Но ни один здравомыслящий человек не мог считать Дамиана жертвой — в том числе и я сама. У него просто была боль, похороненная глубоко внутри него, и я хотела быть человеком, который заберет ее. Считайте меня эгоисткой, но это было так же важно для меня, как и для него.

Мне не следовало приезжать в Нью-Йорк. Это было несправедливо по отношению к нам обоим. Я не могла находиться рядом с ним, не желая быть с ним, а он… слишком много людей в его жизни подвели его. Возможно, больше всего я.

Глаза Дамиана остановились на книге в мягкой обложке, лежащей рядом с моей подушкой.

Я подумала о том, чтобы спрятать ее, но потом взяла книгу и бросила ее в изножье кровати. Я кивнула ему головой.

— Давай.

Я не дышала, когда он сделал шаг ближе.

Он сел на матрас.

— "Конвектор Тойнби". — Он прочистил горло, и ему потребовалось мгновение, чтобы продолжить говорить. — Какой рассказ из сборника ты читаешь?

Мои пальцы изогнулись, когда его бедро коснулось моей ноги.

— Не тот, о котором ты думаешь. — Мои глаза закрылись. — Я на полпути к "Одной ночи в твоей жизни".

Еще одна ложь.

Хватит врать, Рената.

Ты лучше, чем это.

Он тоже заслуживает лучшего.

Вчера я дочитала "Конвектор Тойнби", рассказ, в честь которого был назван сборник. Но это была история из нашего прошлого, которую мы вместе читали в библиотеке Де Лука в Девилс-Ридж. Упоминание о ней вызвало бы воспоминания, которые я заставила себя забыть. Я не могла пойти на это, хотя мы оба знали, что его присутствие здесь и так размывает границы.

— Я знаю, что ты делаешь.

Мое сердцебиение участилось.

— Ничего.

Боже, когда я успела стать такой лгуньей?

Я повернулась лицом к стене, подальше от него. Я все еще чувствовала тепло его тела на своих ногах.

— Я ничего не делаю.

— Конечно. — Он скинул туфли, снял пиджак, расстегнул пуговицы на рубашке, чтобы она не стягивала, и устроился рядом со мной.

Я замерла, когда он приподнял одеяло, и его тело прижалось к моей спине.

— Что ты делаешь?

— Ничего, — насмешливо ответил он, как будто нам было по восемнадцать и мы снова были влюблены.

Почему мы так поступали с собой?

Это не было одним из наших свиданий в библиотеке, где мы шутили и влюблялись друг в друга. Мы были напряжены. Злыми. Полны болезненной истории. Игривые насмешки были не более чем ложью.

Но шум наполнил воздух, когда он открыл книгу и перелистнул несколько страниц.

— Я ничего не делаю.

И тут он прочитал первую строчку "Конвектора Тойнби". Я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что это его способ поблагодарить меня. Его способ свести счеты с жизнью, не затрагивая эмоций, вызванных тем, что он снова увидел меня. Это не должно было ничего значить.

Но, как и все эти годы назад, я отдала ему частичку своего сердца. Я задавалась вопросом, кто кому причиняет боль.

Обручальное кольцо казалось мне таким же тяжелым на пальце, как и ложь, которую я говорила себе последние десять лет.

ГЛАВА 16

Нам нравится быть обманутыми.

Блез Паскаль

ДАМИАНО ДЕ ЛУКА

Запятнанные страницы мешали мне дышать, когда я пробудился от глубокого сна. Я убрал книгу с лица и замер, когда рука Рыцаря крепко обхватила мою талию. Мы никогда не делали этого. Никогда не проводили ночь рядом друг с другом на кровати. Я снова почувствовал себя девственным мальчиком-подростком, и я не был уверен, приветствую ли я это чувство или ненавижу его.

Сняв ее руку с моей, я выскользнул из кровати, надеясь, что время, проведенное вдали от мафии, притупило ее чувства настолько, что она не заснет. Когда я надел пиджак, ее дыхание оставалось ровным, и я мог бы воспользоваться моментом, чтобы улизнуть.

Вместо этого я уставился на нее.

Ее отличия бросались в глаза. Ее талия. Объем ее бедер. Ее натуральный темный цвет волос выделялся на фоне розовых губ. Она была той же самой девушкой, но такой, такой другой. Я хотел запомнить ее снова и снова. А еще я хотел оказаться от нее как можно дальше.

Она привезла меня сюда, чтобы я отвлекся от мыслей.

Я прочитал ей историю о нашем прошлом, чтобы поблагодарить ее.

Ни один из наших поступков не изменил того факта, что под этим одеялом лежал камень размером с пятак.

Черт.

Я все еще хотел ее. Увидев ее снова, я вспомнил все, чего мне так не хватало в ней. Я повернулся и ушел, пока не толкнул ее раньше, чем она была готова.

Мой водитель приехал с парой чистой одежды, и я переоделся в джинсы и белую футболку, когда мы подъехали к кампусу университета Уилтона — месту встречи, о котором Бастиан написал мне несколько минут назад.

Рядом со мной остановилась другая городская машина, и я скользнул на заднее сиденье рядом с Бастиано.

Его лицо оставалось безучастным, когда он делал глоток коктейля того же оттенка, что и лягушонок Кермит, — чего только не вытворяет взрослый мужчина в маленьком городке Техаса.

— Ты слышал что-нибудь о Ренате Витали?

Я изобразил на лице безразличие, проглотив горький привкус от того, что услышал имя Ренаты из уст другого человека.

— Да.

Мы сидели молча.

Он пересел на свое место.

— … И?

— И она согласилась на свободу действий при условии, что с твоей стороны дело будет улажено в достаточной мере.

— Что это значит?

— Это значит, что информация о встрече будет передана в архив Витали, и пока не будет привлечено внимание к этим выходным, ни у кого не должно быть