Шрифт:
Закладка:
– Зачем влезли? – бурчит, глядя на него исподлобья.
– Кажется, ты не справлялась.
– Теперь и не справлюсь, – злится. – Он уже в вас вожака признал. Теперь только вы с ним справитесь.
– Э-э-э, нет! Избавь. Когда мне этим заниматься? – Глухов округляет глаза.
– Об этом надо было думать, когда в процесс лезли. Со зверем так нельзя.
– Ну, ты еще поучи папку.
Он как будто смеется. И Имана невольно заряжается его весельем. Хотя по правде, она нисколько не преувеличила. Не будет Волк ее слушать. Нет, конечно, он может сделать вид, поиграть с ней какое-то время, но потом все равно волчий характер возьмет верх. Надо признать – взрослый он будет для нее опасен. Только вожак сможет удержать зверя в узде. Он хоть и наполовину собака, диких повадок в нем тоже хватает.
– Неужели результаты теста уже готовы?
– Да нет. Это просто распространенное выражение, – Глухов разводит руками.
Глава 13
– Это еще что такое? – изумляется Герман, когда их машина притормаживает у высоких ворот. Михалыч отрывается от своего планшета. Ведет взглядом от Юры, который сегодня сдал смену, к курьеру, сжимающему в руках огромный букет кроваво-красных роз, и дальше – к Ярославу.
– Это для Малышки, – тушуется тот. – В знак извинений. От всех наших парней. Ничего… кхм… личного.
– Нет, вы только посмотрите на этих романтиков недобитых! – изумляется начбез.
– Да мы ж ничего такого. Просто цветы и конфеты, – оправдывается Ярик. Шеф на это только еще сильней закатывает глаза:
– Еще и конфеты.
– Она, кажется, очень любит шоколад. Говорит, в детстве не наелась.
Глухов стискивает зубы и будто вскользь интересуется:
– И что еще она вам рассказывает?
В этот момент с Волком на поводке на подъездной дорожке показывается Имана. Зверь вперед рвется. Она его одергивает, больше строгим взглядом, чем словами. И оборачивается, когда ее окликают. В этот момент машина Глухова плавно трогается. Она проезжает совсем близко к девчонке, жмущейся к посеревшим сугробам, оккупировавшим обочину, и потому тот замечает, как изумленно распахиваются глаза Иманы, когда она понимает, что цветы предназначены ей.
Конечно, довольно странную реакцию Иманы можно списать на неожиданность, но Герман почему-то уверен, что дело вообще в другом. Просто это ее первые цветы. Большое событие для любой девушки. Даже если бы она предпочла им совсем другие – нежные таежные первоцветы. Хоть убейте, он понятия не имеет, откуда в нем эта убежденность. Еще немного, и Глухов поверит в тот факт, что видения и его не обошли стороной. Очень странно это – ощущать кого-то вот так.
– Да ничего особенного. Она не из разговорчивых, – возвращает его в реальность голос ненадолго отвлекшегося на дорогу Ярослава.
Да уж. Не из разговорчивых. И это проблема. Потому что Глухов хотел бы узнать об Имане как можно больше. Личность этой девочки его манит. То ли потому, что он в принципе никогда не сталкивался с женщинами вроде нее, то ли потому что, вполне возможно, она его дочь, то ли его привлекает ее редкий дар. Но как бы там ни было, он отчетливо понимает, что подобные встречи в жизни случаются для чего-то.
Впереди у него встреча с ментами. Предполагается, что на ней Глухов впервые будет представлен Меринову, с которым ему предстоит обсудить сложившуюся в регионе обстановку в сфере правопорядка. Но ему нелегко сосредоточиться на работе. И все его мысли где-то не здесь.
Интересно, в кого Имана такая? Дарина, ее мать, была совершенно обычной. Ну, то есть, конечно, ему, девятнадцатилетнему, она едва ли не богиней казалась. А теперь вот, по прошествии лет, очевидно – была она абсолютно обыкновенной бабой. Да, красивой, но пустой, как фантик конфеты. И вот как, скажите, у ничтожества вроде Дашки могла родиться такая дочь? Может, все дело в том, что ее Алтанай воспитывал?
Глухов честно пытается представить, как старик справлялся с маленькой девочкой, и не может. Перед глазами тут же всплывают картинки того, как он муштровал солдат. На четырехлетнюю малышку такой подход спроецировать невозможно. Как невозможно и представить, что для воспитания внучки у Алтаная находились какие-то другие приемы.
От мыслей о том, каким образом Имана могла стать такой, какой он ее узнал, у Глухова тянет за грудиной. Дар даром, но чтобы развить такие способности, надо впахивать до седьмого пота много лет подряд. Тут встает резонный вопрос, а что Имана в принципе за свою жизнь видела? Кроме тренировок. И как она к этому относилась?
В ушах звенит ее «о чем еще мне было мечтать?». Означает ли это, что она была все же счастлива?
Голова пухнет! А сосущее ощущение внутри становится все сильней.
– Герман Анастасыч, приехали.
Встреча с ментами проходит плодотворно. Меринов расстарался, организовал без вопросов всех более-менее включенных в схему начальничков. Пусть за жопу они их возьмут нескоро, Глухову нужно «пощупать» каждого. Понять, с кем имеет дело. Людей он читает запросто. Нескольких минут разговора ему достаточно, чтобы понять – кого будет легко нагнуть, кого – сложнее. Кто при первом же шорохе сдаст подельников, а кто до последнего станет вилять.
На флешке, которую Герману отдал Ефрем Харитоныч, имеется короткий файл. В нем Меринов в двух словах описывает свои впечатления от каждого нового подчинённого. Глухов ловит себя на том, что Ефрем Харитоныч в своих выводах довольно меток. И потому еще пристальней начинает к нему присматриваться. Спецы вроде Ефрема сейчас на вес золота. Возможно, он и потом ему пригодится, если уговорит Меринова задержаться после выполнения поставленных перед ним задач.
– Если у нас все, приглашаю отужинать.
Это обычная практика, да. Но сегодня у Германа другие планы на вечер. Только он открывает рот, чтобы это озвучить, как их разговор прерывает женщина.
– Извините, Ефрем Харитоныч, можно вас на два слова?
На лице Меринова проступает непонятная эмоция. Глухов успевает ее уловить до того, как Ефрем возвращает себе привычную маску.
– С
