Но это будет потом. Сейчас его, к сожалению, беспокоило совершенно другое.

– Советовался с Трубецким, – чуть откинул голову назад Данила Евгеньевич. – Он согласен с Сашей, что ее имя упоминаться не должно. Умом я понимаю, но…

– Ты ведь и себя не ставишь первооткрывателем, – слегка отстранившись, зашла Людмила Викторовна с главного аргумента. – А что касается Сашеньки…

Она замолчала. Освободив супруга от объятий, вернулась на диван.

– Люсенька? – удивленно посмотрел на нее Данила Евгеньевич.

Людмила Викторовна мотнула головой, потом грустно улыбнулась.

Признаться честно, неделя ее просто вымотала.

А еще и Березин…

Нет, открыто он теперь знаков внимания не оказывал – не забыл, как Данила по-простому набил ему морду, но то подложит на ее стол цветок, то шоколадку, то пирожные.

И ведь не выскажешься прямо, не пойман – не вор, хоть в данном случае и выглядело все наоборот, но, пусть и затертые, следы ауры врать не могут.

Сказать Даниле об этом – вновь спровоцировать на агрессивные действия. Промолчать…

– Мне кажется, я ошиблась с кандидатом на роль ее отца, – так ничего не решив, посмотрела она на супруга.

– У тебя появилась другая версия? – поднялся Данила Евгеньевич из-за стола. Подойдя, присел перед ней на корточки.

– И да, и нет, – не отвела она взгляда. – Вчера, когда ездила в Управление по ЧС, встретила в коридоре Василия Салтыкова.

Данила Евгеньевич только кивнул.

Когда Василий Салтыков поступил в академию, оба они были ассистентами преподавателя. Времени с тех пор прошло много, но робкого, молчаливого студента они не забыли.

Талантливым он был, но… Нет, забитым его нельзя было назвать, если только закрытым, не допускавшим к себе никого.

Впрочем, с его отцом это и неудивительно. Деспот не деспот, но правил старший Салтыков родом жестко, следуя старым заветам и не принимая ничего нового.

Конфликт с персами случился, когда Василий был уже на пятом курсе. Мог доучиться спокойно, но решил, что армии его навыки будут нужнее.

Вернулся он в академию уже другим. Практически сразу отделился от семьи, а когда закончил учебу, ушел в структуру МЧС, где и делал карьеру.

Жениться он так и не женился, полностью отдавая себя службе. Да и с отцом…

Не будь Людмила Викторовна внештатным целителем Управления, вряд ли бы до нее доходили какие слухи. А так говорили, что не ладят они. Сильно не ладят.

– Сняла я слепок с его ауры, – резко, словно боясь, что передумает, произнесла Людмила Викторовна.

– Люся?! – недовольно качнул головой Данила Евгеньевич.

Людмила Викторовна его понимала. Без добровольного согласия или особого решения соответствующих структур снятие ауры запрещено. И почувствуй Салтыков…

Все это могло закончиться очень плохо. Независимо от возможных объяснений.

– У них есть совпадения по родовым участкам полевой структуры, но…

Она сделала паузу, пристально глядя на Данилу.

То, что Саша – девочка непростая, она поняла сразу. А уж когда ее судьбой озаботился князь Трубецкой, то и сомнений не осталось – в ее прошлом достаточно тайн, от которых другим, скорее всего, стоило держаться подальше.

Но потом было похищение Яны. И эта история с мальчиком. И ночные клубы…

Никто не заметил, как Саша стала частью семьи. Не просто помощницей Данилы Евгеньевича, что уже гарантировало ей защиту, а такой же своей, как Юля, Яна, Кирилл…

– Даня, они родственники, но не настолько близкие.

Людмила Викторовна ждала наводящих вопросов, чтобы пояснить вот это «не настолько близкие», но Данила Евгеньевич ничего не сказал. Просто поднялся, отошел к столу, но садиться не стал. Так и стоял, глядя на лежавшие прямо по центру листы препринта.

– Даня… – встала и она, но не смогла сделать даже шага. Словно держало что-то, разделившее ее и супруга.

– Не настолько близкие, – неожиданно повторил сказанное ею Данила Евгеньевич.

– Ты ведь знал? – Людмила Викторовна мгновенно сообразила, что стояло за сожалением, которое она ощутила. – И давно?

Злилась ли она на мужа?

Князь Трубецкой пусть и в шутку, но нередко называл своего друга ищейкой. А потом сетовал, что целителем он был еще лучше, что мешало переманить Данилу в свою Тайную коллегию.

А еще князь доверял ее супругу, точно зная, что даже случайная тайна так и останется тайной, если хранит ее Соколов.

Так что – нет, не злилась. Если только немного обижалась. В том, что касалось Саши, он был очень щепетилен.

– Она дочь Игната Воронцова и Анны Салтыковой, – развернувшись, посмотрел на нее Данила Евгеньевич. – И ты понимаешь, что если об этом станет известно не тому, то…

Людмила Викторовна предпочла промолчать.

Игнат Воронцов и Анна Салтыкова…

Та история происходила практически на их глазах. Встреча. Любовь с первого взгляда. Недовольство родных. Тайное венчание. Изгнание из рода…

Москва тогда гудела. Одни были за молодых, требуя вмешательства императора. Другие, считавшие, что роды крепки соблюдением древних законов, против.

Страницы газет пестрели статьями на злобу дня, едва ли не затмив победу над персами.

Император тогда так и не вмешался, однако подписал прошение сменить фамилию Воронцов на Воронин с сохранением дворянского статуса.

Спора это не решило, но время шло, и история забылась, пока пожар в Старом городище вновь не вытащил ее на свет.

Впрочем…

– Тем более не стоит привлекать к ней внимание, – вспомнила Людмила Викторовна, с чего все началось.

– Да понимаю я все! – неожиданно вспылил Данила Евгеньевич. – Понимаю, – добавил он уже тише. – Но чувствую себя подонком, который обирает ребенка.

Что ж, с этим Людмила Викторовна была согласна. Если смотреть с этой стороны…

К сожалению, в их ситуации эта сторона была далеко не главной.

Главное – безопасность. Со всем остальным они могли разобраться и позже.