Шрифт:
Закладка:
– Никогда, – это был голос Эрры. В нем отчетливо слышался скрежет древних скал, что тысячи лет терлись друг о друга в своем завораживающем танце, то осыпаясь, то вновь возносясь к небесам над распростертыми равнинами, – слышишь, твою мать, никогда не делай этого с людьми! Это неподготовленный, нетренированный мозг, его синапсы не могут справиться с такой нагрузкой! Твое счастье, Рокеронтис, что он приходит в себя, и неизвестно, насколько нормально он теперь функционирует…
– Да нормально я… функционирую, – Карна снова вырвало. Оказывается, он стоял в мужском туалете бара возле писсуара. Стоял только потому, что Эрра поддерживал его под руки. Прикосновение бога было ужасающим, но вовсе не отвратительным. Карн чувствовал пульсацию, биение жизни в этой древней сущности даже сквозь одежду, сквозь плоть, что служила лишь временным вместилищем.
– Я знаю, кто ты, – парень мутным взглядом уперся в Рокеронтиса. Мгновение назад он действительно знал о нем все, но теперь это быстро забывалось, как сон улетучивается после пробуждения, когда перестаешь о нем думать. – Я знаю больше, чем ты хотел показать.
– Сам стоять можешь? – Эрра отвлекся от обвинений в адрес своего товарища и озабоченно посмотрел на Карна. Он показал парню растопыренную пятерню. – Пальцев сколько? Какого цвета майка на этом полудурке? Так, вроде с восприятием нормально. Тошнит?
– Уже нет, – Карн действительно быстро приходил в себя. Его еще мутило и голова раскалывалась, но пронзительная боль, минуту назад рвавшая тело на куски, отступила. Парень умылся, прополоскал рот, смачно высморкался и почувствовал себя много лучше. Он затравленно посмотрел на Рокеронтиса. – Я будто прожил твою жизнь. Но столько образов… Мне нужно время, чтобы восстановить в голове полную картинку.
– Не нужна тебе эта картинка, – Эрра зло посмотрел на второго бога. Теперь Карн знал, что это тоже бог. – Потому что этот идиот за почти тысячу лет своего блядского существования так и не понял, где пролегает граница человеческих возможностей. А зовут его Рокеронтис. Ты вряд ли слышал это имя, скорее что-то вроде «Песочный человек».
– Бог ночных кошмаров, – констатировал Карн, внимательно посмотрев на нового знакомца. Внезапно входная дверь распахнулась и в туалет ввалился посетитель бара «Нептун», судя по внешнему виду – завсегдатай. Он икнул и нетвердым взглядом обвел присутствующих.
– Здарова, зема! – Рокеронтис улыбнулся незнакомцу во все тридцать два. – Как сам?
– Нормально, ик, все нормально, – мужик резиновой походкой подпружинил к Рокеронтису и уставился на него впритык. – А у тя че, проблемы, а?
– А ты смерти боишься? – внезапно спросил Рокеронтис. Его вопрос явно поставил мужика в семантический тупик. Он только лупал глазами и беззвучно открывал рот. Наконец, смачно рыгнув, мужик пришел в себя и Карну показалось, что на секунду в его глазах мелькнуло что-то осмысленное. Мужик тихо шмыгнул носом:
– Боюсь, конечно! А кто ж ее не боится?
– Дурак ты, – беззлобно ответил Рокеронтис. – Бояться надо не смерти, а жизни, которая настолько пуста, что напоминает смерть.
А потом он осторожно, почти ласково коснулся виска мужчины. Тот отступил на шаг, привалился к стене и медленно пополз вниз. Его глаза закатились, по лицу расплылась глупая улыбка. Рокеронтис тоже закатил глаза, как понял Карн – от наслаждения. Бог расправил плечи, демонстративно хрустнул шейными позвонками.
– И ночных кошмаров тоже, – запоздало подтвердил Эрра. – Может быть Зубной феей, а может – Фредди Крюгером. Зависит от того, как хорошо ты себя вел в этом году.
Карн не понял, шутка ли это.
– В жопу лекции по сравнительной культурологии, – хмыкнул Песочный человек, возвращаясь из транса. – Ты в норме? – это уже Карну. Тот кивнул. – Окей, тогда может выйдем, наконец, из мужского сортира? А то стоим тут как три педика, точнее как два педика и один извращенец, который за ними наблюдает! Перестань уже его обнимать, Эрра, он вроде сам в состоянии, прямоходящий как-никак.
– Попридержи язык, – грозно ответил бог разрушения, но Карна отпустил. Они покинули вполне гостеприимный и даже совсем не вонючий туалет, и сразу направились к выходу из бара. Эрра задержался у стойки, но Карн не заметил, чтобы бог доставал бумажник. Он просто перекинулся с барменом парой слов и повернулся к нему спиной. Бармен как ни в чем не бывало переключился на другого клиента.
Их даже не проводили взглядами, никто не обратил внимания на «трех педиков», которые почти полчаса провели в мужском туалете. Ничего удивительного: алкогольная эйфория, кураж страсти и все в этом духе. Все, что откровенно тупит человека, ограничивая его восприятие до коньячной рюмки или бюста, восседающего в кресле напротив.
На улице похолодало, но Карну бодрящий ветерок помог быстрее придти в себя. Они прошли вдоль по аллее к закованному в гранит бульвару. «А ведь когда-то здесь росли каштаны, – устало подумал Карн, плюхнувшись на ближайшую лавку. – Огромные раскидистые исполины, сквозь которые даже неба не было видно. И лавки тут стояли совсем другие. Дебелые конструкции из дубового бруса, еще с советских времен». Бульвар упирался в футбольный стадион, а чуть правее раскинулся парк, под пологом которого догнивали фашисты, в буквальном смысле. Парк этот, как и половина города, был возведен на месте кладбища, в данном случае – немецкого, времен Великой Отечественной. Но какая же там была энергетика! Покой, умиротворение…
А еще по всему парку были разбросаны деревянные резные фигуры. Баба Яга, Мазай со своими зайцами, Лада, – такого сейчас нигде не увидишь. В центре парка стоял фонтан, который некогда был украшен необычной деревянной композицией – два огромных черта работают на мельнице. И надо сказать, что ни у кого эти черти не вызывали и тени страха, напротив – дети обожали этот фонтан! Карн вспомнил себя в детстве, он часто приходил сюда с родителями. Сколько было восторга при одном только взгляде на этих забавных чертей, которым минувшие десятилетия лишь придавали колорита!
А потом чертей убрали и продали куда-то в Европу за миллион деревянных. Почему? Епархия возмутилась. Ну, блядство оно и есть блядство, подумал Карн. Православие головного мозга и логика – вещи
