— Удар?

— Убийственная работа, — уточняю я. — Дайте мне адрес этого места".

Мужчина сглатывает, его лицо приобретает зеленоватый оттенок, затем называет название улицы и номер. Я киваю и выхожу из цветочного магазина.

Место, которое он мне назвал, находится в пригороде. Проходит почти час, прежде чем я оказываюсь на гравийной площадке перед уютным одноэтажным зданием с парой длинных стеклянных теплиц по бокам и полуакровым садом на заднем дворе. Небо темное, и свет уличного фонаря не доходит до главного здания, поэтому мне приходится использовать свой телефон в качестве фонарика, пока я шагаю среди беспорядочной зелени, размышляя, что заставило меня отправиться на охоту за проклятой петрушкой в три часа ночи. Но я знаю ответ — я в долгу перед тигренком за сегодняшним вечер.

Никто не разговаривал со мной, как с обычным парнем. Честно говоря, кроме деловых разговоров, которые я веду с Крюгером и командой поддержки, люди вообще редко со мной разговаривают. И меня это вполне устраивает.

Вернее, устраивало.

Сегодня вечером, в том переулке, моя девочка разговаривала со мной так, словно я не был чудовищным уродом, скрывающимся в тени. Это было странно. В хорошем смысле слова. На какое-то время я действительно почувствовал себя человеком. Чего я не чувствовал уже очень, очень давно. А потом она потеряла бдительность и заснула в моей машине. Когда я был рядом с ней. Верить в то, что я не причиню ей вреда, пока она находится в самом уязвимом состоянии, было безрассудством.

Это потрясло меня до глубины души.

Ни разу никто не доверил мне ничего, особенно свою жизнь. Большинство миссий Z.E.R.O. состояли из убийств и прочей гадости, но бывало и так, что наш отряд привлекали для спасательной операции. Как правило, их поручали Азу и в редких случаях Сергею Белову. Никогда мне. Единственное, на что я годился, — это на уничтожение жизней. И никогда на спасение их.

Сначала я подумал, что Крюгер, возможно, опасается, что я сойду с ума во время миссии и ненароком убью своего подопечного. Но тут меня осенило — ему и в голову не приходило рассматривать меня в качестве спасателя. Леннокс Крюгер выбирал оперативников, исходя из их квалификации и навыков. И меня сочли неподходящим, потому что, видимо, принять мысль о том, что кому-то может понадобиться моя защита, было не той способностью, которой, по его мнению, я обладал. Возможно, он был прав.

И все же моя девочка доверила мне свою безопасность. Даже подставила мне свою незащищенную спину, когда я попросил, а потом заснула наедине с монстром. Позволила мне отнести ее внутрь. В ее дом. В ее безопасное пространство.

Я опускаю взгляд, понимая, что мой фонарик выключен. Гребаная батарея телефона выбрала идеальное время, чтобы сдохнуть. Сквозь облака пробивается немного лунного света, его голубоватый блеск освещает участок зелени вокруг меня, но недостаточно, чтобы четко различить разные сорняки. Я дергаю ближайший зеленый куст, похожий на петрушку, и выдергиваю его из земли. Он поддается после третьего рывка. Я подношу его к глазам и поворачиваю влево-вправо, рассматривая листья. Затем корнеплод, длинный и оранжевый.

— Чертова морковка, — бормочу я и перекидываю ее через плечо, смещаясь немного вправо. Еще больше зеленого дерьма. В полумраке верхушки листьев похожи на фотографии петрушки, которые я ранее искал в Интернете. Прогуливаясь по саду, я выдергиваю наугад еще несколько, поднимая растения к скудному свету над головой. Все эти гребаные листья выглядят одинаково. Ну… почти; корни разные. Некоторые из них длинные и немного тощие. Но она сказала, что петрушка — это зелень. В чем, черт возьми, разница?

Я потянул за один и обнаружил… морковку-альбинос?

Еще один, и он выглядит круглым, как шар, а не нормальный корень. Поскольку мой телефон разрядился, я не могу проверить, что есть что, и не могу вспомнить, как выглядит петрушка на самом деле. У меня есть час до того, как мастер должен прийти к моему тигренку, чтобы поменять дверь, которую я умудрился прикрутить, когда уходил, и я намерен быть там, пока он будет заниматься своими делами. Во-первых, потому что я ни за что на свете не позволил бы мужчине войти в ее квартиру без моего присутствия. А во-вторых, я хочу убедиться, что он будет работать тихо, как я велел, чтобы не разбудить ее.

Черт. Я подношу каждый сорт выдернутой зелени к носу, нюхаю листья. Господи Иисусе. Если бы Крюгер видел меня сейчас, приседающего посреди овощных кустов, он бы решил, что я окончательно спятил. Когда меня просят определить калибр оружия по одному только звуку, я могу ответить правильно в девяти случаях из десяти. Но это? Я ни черта в этом не понимаю. Я продолжаю принюхиваться к этому дерьму, но все пахнет только мокрой грязью.

— К черту! — Я выпрямляюсь и, сжимая в кулаке пучок растений, направляюсь обратно к машине.

ГЛАВА 9

— Я вижу ты поменяла дверь.

Я откусываю еще кусочек пиццы и провожаю взглядом Зару, которая смотрит на мою парадную дверь.

— Замок был сломан. Я поменяла дверь несколько недель назад.

— Не проще было бы просто поменять замок?

— Эм… Замок был сломан основательно, часть дерева вокруг него треснуло.

На следующее утро после того, как мой незнакомец привез меня домой, я проснулась с мыслью, что все это мне приснилось. Блестящая новая, сделанная из стали входная дверь доказала, что я ошибалась. А также два ключа, которые я нашла на кухонном столе. Когда я выглянула на балкон, то увидела, как двое парней в спецовках грузят мою старую дверь в кузов пикапа. Дерево вокруг засова было расколото.

— Вчера мне позвонила мать Сальво, — говорит Зара, наливая себе воды. — Она собирается на благотворительный вечер в следующем месяце и хочет, чтобы я сшила для нее платье.

— Что?! — вскрикиваю я. — Это потрясающая новость!

Моя сестра только пожимает плечами.

— Ага. Я сказала ей, что подумаю над этим.

— Ты подумаешь об этом? — Я тянусь через стол и хватаю ее за руку. — О чем тут думать?

— Это не то же самое, что шить платья для тебя и наших друзей, Нера.

— Ещё чего. Ты скажешь "да", создашь для нее великолепное платье, и все будут сходить по нему с ума. Каждая женщина в Семье захочет иметь такое же.

Сальво с детства дружит с Массимо и Элмо. Его семья — одна из самых давних членов бостонской Cosa Nostra. Несколько лет