Шрифт:
Закладка:
— Не понял, — пытаясь разлепить веки, натыкаюсь лишь на безграничную, полную ужасающих завываний темноту.
Бошка трещит, разобрать ничего не могу. Рядом кто-то явно копошиться.
Что за фигня? Я должен быть один.
Следующий увесистый толчок приходится в бок живота. Дыхание резко сковывает.
— Аучччч… — шипит.
Разве в данном случае не мне полагается шипеть?
— Не понял… — как дурак повторяю.
— У тебя на боку стальные мышцы? Как такое возможно? Ты что-то подложил под футболку? Из-за тебя я кажется ногу сломала. Ааа… больно… пфффффф… подуй, а?
— Чего?
— Подуй на ногу! Мне больно!
— Что за чертовщина?
Произношу еще пару фраз, выражающих мое искренне удивление. Но уже более бесконтрольных, брошенных от всего сердца, так сказать.
— Тьфу! Не матерись! У-у-ужас! Сквернослов…
— Синичкина? — тянусь в пустоту, пытаясь снова ее нащупать. На этот раз не облапать, хотя хочется. Но я реально ничего не понимаю. — Ты откуда здесь?
— Оттуда! — наши руки соприкасаются. Пальцы переплетаются, ударяя током.
Из меня вырывается рваный выдох. Затем — замираю. Она тоже.
— Вжжжж-жжж-жжжж — ветер все еще нещадно завывает. Стены старой ветхой будки, обитой аллюминием трагично подрагивают. — Вжжжжжж-ссс-зззз…
— Здесь… страшно, — шепчет отрывисто. — Почему не ночевал с нами в коттедже?
— Не хотел, — отвечаю честно, взъерошивая волосы и разминая шею.
— Понятно…
Какое-то время сидим в тишине на расстеленном на полу ночлеге. В помещении стало прохладно, электрический камин по-видимому уже давно не работает. Я пытаюсь осознать происходящее.
Она здесь. Зачем пришла? На вечеринке толком не смотрела на меня, нос задирала. Отворачивалась, потом вообще спать убежала, оставив меня с Катькой забываться. А тут…
Явилась сама. Еще и ночью. Неужели, чтобы…? Нет, она точно не такая. Не такая, как другие. Она выше всего этого.
Да и ненавидит меня после всего…
Так что мне остается только мечтать.
— Лиззи?
— Ау?
— Ты зачем пришла?
— А… аааа… — спохватившись, словно вспомнив, вновь начинает паниковать и сумбурно объясняться. — Марк, надо выбираться! Я пришла разбудить тебя, но нас закрыли… еще и буря началась… а мама же говорила! Предупреждала нас! Правда потом все равно заставила ехать, чтобы Аленка попыталась… потому что это ее шанс… не важно… Что делать? Пилот экстренно всех забрал, они, наверное, уже дома, а мы тут… ааа… боже… это все Кудрявцев… и Катька… у нее был план, но Степка ее любит… это же любому ясно… нас даже не схватятся, боже…боже… Почему ты так крепко спал? Боже… Марк, ты понял?
— Нет.
— Буря началась, о которой мама говорила!
— Каждый год одно и тоже, — со смешком произношу. — Ну пометет пару часов, к утру стихнет. Не паникуй, птичка моя. Навряд ли бы они в такую погоду улетели. В любом случае, вертолет я вызову, у меня все схвачено.
— Не знаю, — шепчет взволнованно. — Электричество отключилось.
— Не бойся. К утру все устаканится, — добираюсь до ее лица. Пальцами веду по нежным губам. Она вздрагивает. — Я же рядом…
Наклоняюсь, чтобы снова втянуть ее потрясающий запах. Приобнимаю за плечи. Носом веду по углубленной ямочке на шее.
Теплая. Нежная. И не брыкается. Замерла и ждет.
— Ты пришла предупредить о буре? Волновалась за меня? Не боись, Синичкина, будка стойкая, все выдержит.
О стойкости немного приукрашаю.
— Нет… я про Васнецову…
— Что?
— Она хотела к тебе придти, а Степка должен был вас закрыть, и тогда… она бы… Боже, я этого не хотела… Все вышло не так.
— Ты боялась, что мы с ней останемся здесь вдвоем?
— Я… да, я просто за нее боялась! Жалко мне Катьку! Не хочу, чтобы она стала одной из твоих… остальных… на одну ночь использованных… и брошенных потом! Это мерзко!
— Какая ты добрая, — смеюсь я. — Не знал, что вы дружите.
— Она же лучшая подруга мое сестры! Естественно, я за нее волнуюсь!
— И только поэтому?
— Конечно! А что еще по-твоему?
— По-моему, ты сильно ревнуешь, но не можешь признаться.
— Ясно, — бормочет, отстраняясь. — Тешь себя и дальше иллюзиями, Маркушенька.
— Так нас закрыли на замок?
— Да… этот Степка… ай… долго рассказывать… ох… мы же ему потом покажем, покажем ууу, Кузькину мать! Правда? Ты же в этот раз не останешься в стороне?! Поставишь этого придурка на место!
— Конечно, — отзываюсь вяло, больше не допытывая.
Остаться запертым с Синичкиной — лучшее, что мог вытворить Кудрявцев. Надо будет его потом отблагодарить.
— Ладно, — зеваю я, крутя в руках свой сдохший гаджет. — Давай свой телефон, потому что мой разряжен, я попробую дозвониться пилоту прямо сейчас, как только буря закончится, он вернется за нами.
Шуршит в рюкзаке, затем сует мне в ладонь.
— Марк, заряда мало, а электричества нет. Позвони, и сразу выключай. Экономь… мало ли что.
— Ага, — поднимаюсь, наощупь добираюсь до стены, где вывешены основные номера на случай экстренных ситуаций.
— Черт, черт, черт, — паникует. — Ужасно получилось.
— Да не волнуйся ты, — смеюсь на ее испуганное пыхтение, повторяя который раз: — Обещаю, все утихнет к утру.
Глава 21
Игра
— Холодно, — шепчу, направляя фонарик на Марка.
Ярким синеватым светом освещаю его расслабленную позу. Он сидит напротив, облокотившись спиной к стене. Откинув голову, устало трет переносицу, а затем, растирает рукой лицо. Одну ногу вытянул, а вторую согнул в колене. Рожицу злую корчит.
— Не надо, — отворачивается от направления луча и зажмуривается, выставляя ладонь вперед. — Не свети прямо в глаза, Синичкина.
Хоть что-то, а то уже два часа со мной не разговаривает. До пилота Марк так и не дозвонился, связь пропала. «Похоже, из-за вьюги оборвались провода на вышке» обрадовал он. Потом мы сильно повздорили. Кажется, в порыве гнева я швырнула в его
