Шрифт:
Закладка:
— Сань, улетаю. Вот попрощаться хочу.
— Кит, что у тебя с Аней? — раздраженно перебил его Сашка, даже не поздоровавшись.
Стальной растерялся.
— С какой Аней?
— Не изображай, что ты не понял. С моей подругой Аней. Она мне сейчас позвонила и попросила твой номер телефона, психовала, сказала, что это срочно. Вот я тебя и спрашиваю: Кит, чё за дела?
Нет, Стальной. Пожалуй, одного котла в аду тебе не хватит. Там целое отделение откроют специально для тебя. Грёбаный ты ж Винни-Пух!
— Слушай, Сань, — примирительно сказал Стальной, — у меня сейчас очень сложная ситуация на работе. Мне вот эта вся лабуда вообще не сдалась, понимаешь? Не знаю, чего хотела твоя девочка от меня, но я вернусь, и мы спокойно с тобой обо всем поговорим. Ну прости, что я такой засранец! Никогда меня нет рядом, когда тебе нужно. Не повезло тебе, пацан.
Сашке, действительно, не повезло. Родители погибли. Папаша из Стального был такой же, как из дерьма пуля. Сашка знал, где работает его дядя. Но вопросов не задавал. А Стальной предпочитал ничего не рассказывать. От чувства вины он откупался дорогими подарками. Но несмотря на то, что у Сашки было все и даже больше, Стальной понимал, что пацану несладко. Поэтому Стальной и не заводил семью. Нельзя таким, как он, ни к кому привязываться. Потом все страдают.
Сашка помолчал и ответил:
— Ладно, Кит. Береги себя, — его тон смягчился. — Всё путем!
— Точно?
— Отвечаю! — улыбнулся Сашка.
Стальной сбросил звонок и посмотрел на незнакомый номер. Значит, это номер Ани. Он несколько секунд пристально изучал длинный ряд цифр, запоминая его наизусть, а потом нажал на кнопку "удалить".
Аня
— Я приготовлю чай. Твою любимый, с ромашкой. А ты пока еще раз набери его, — бабушка суетилась на нашей крошечной кухне.
Я взяла телефон и в этот момент раздался звонок.
— Анна? Это Рухама. Ты вчера видела меня у Стального дома.
Я закусила губу, чтобы не спросить:
— Ааа… это вы та полуголая озабоченная тетка, которую Стальной послал куда подальше?
Но в этот момент бабушка вопросительно посмотрела на меня. Я пожала плечами и вышла из кухни, чтобы она случайно не услышала ничего лишнего.
— Что вам нужно? — ледяным тоном спросила я.
— Ой, как неприветливо, — рассмеялась эта старая нахалка. — Меня послал Стальной.
Мое сердце забилось в груди.
— И? — выдавила я из себя дрогнувшим голосом.
— Если ты хочешь лететь с ним, то решай сейчас.
— А почему он сам не позвонил? Причем здесь вы вообще?
— Он занят. Если ты согласна, то я заеду за тобой, чтобы отвезти к нему в аэропорт. Если, конечно, ты будешь поприветливей.
Ага, сейчас! Печеньками тебя угощу. Уже бегу за ними, волосы назад!
Я повернулась. Бабушка стояла у меня за спиной.
— Я согласна, да, — прошептала я, так как голос от волнения совсем пропал.
— Отлично! Тогда собирай чемодан. Я буду через час.
Я закрыла телефон.
— Ну не томи! — воскликнула бабушка. — Это он?
— Это не он, но от него. Это… ба, я лечу с ним, — я разрыдалась от счастья и волнения.
Бабушка обняла меня, поцеловала в макушку и сказала:
— Ты моя несчастная, но счастливая и влюблённая девочка! Всё будет хорошо! Вот увидишь! Ну чем тебе потрафить, мой кузнечик? — пропела она строчку из ее любимого романса Булата Окуджавы. — Я бы оладушков пожарила, яблочных. Так ведь времени нет! Ах ты, беда какая!
Я продолжала плакать на бабушкиной груди. Всё так смешалось! Мне было радостно. Но одновременно страшно, непривычно и волнительно!
— Так, а ну-ка перестань рыдать, — бабушка поцеловала меня в лоб и решительно отодвинулась. — А то приедешь в аэропорт вся опухшая. Это во-первых. Во-вторых, я сейчас сама зарыдаю. Мне и слово-то сказать некому будет, когда ты уедешь. А в третьих, — она всхлипнула, но тут же взяла себя в руки, — будем собирать вещи. Живо! Поторопись! Если хочешь быть настоящей женщиной, то умей одновременно рыдать и одновременно делать важные дела.
— Это как? — не поняла я.
— А вот так, девочка моя! Расстроилась, загрустила, пошла картошечку почистила. Слезки в кастрюльку кап-кап. Нос вытерла, всхлипнула, тряпку на швабру намотала и пошла пол драить, рыдаючи. А что делать? Нам женщинам без этого умения никак нельзя! — она потащила меня за руку в комнату.
Стальной
Стальной открыл входную дверь, но на пороге остановился. Чего-то не хватает. Что-то не так. Неправильно! На душе скребли кошки. Волчье чутье. Оно никогда его не подводило. Оно чуяло капкан за миг до того, как железная пасть ловушки захлопывалась на шее. И сейчас это волчье чутье скулило:
— Позвони, Стальной! Позвони!
Он взглянул на часы. Время еще позволяет. Он всегда выезжал в аэропорт заранее, на всякий случай. Стальной закрыл дверь, вытащил из кармана пальто личный телефон и по памяти набрал номер Ани.
— Я просто хотел пожелать спокойной ночи твоему чебурашке-рюкзаку.
— Малышу Йоде? — рассмеялась она.
— Ну не вам же, Анна Владимировна! — возмутился Стальной.
— Если у вас есть время шутить, тогда почему, Никита Ильич, вы не позвонили мне сами? А послали вашу эту… — она сделала паузу и почти выплюнула: —Рухаму.
Стальной замер, нервно сглотнул и тщательно продумывая каждое слово, сказал:
— Ну… как видишь, всё же нашел пару минут на разговор. А что тебе сказала Рухама?
— А вы разве не помните? Она сказала, что заедет за мной через час, чтобы отвезти к вам в аэропорт.
Что происходит, к чертям? Рухама решила не обрабатывать отчима Ани? Или уже обработала? Нет, вряд ли. Рыков точно бы Стальному что-то сказал. Хотя… может быть, поэтому отчим спустил его с лестницы, фактически, что у него уже побывали люди Рухамы и пояснили, что забирают девочку с собой? Тогда вся его речь об отцовском долге была просто спектаклем? Возможно. Значит, отчим не такой уж одноклеточный, как думал Стальной. Вернее, не так. Одноклеточный, хитрый, прожжённый гад, который выживает не умом, а инстинктами. Как животное. И именно эти инстинкты подсказали его дубовой башке и бетонной заднице, что его карьера, на которую он убил половину жизни, сейчас висит на волоске от его седых причиндалов.
Или сама Рухама предупредила Рыкова, что
