я бегала по городу от одного мероприятия к другому. Это верчение белки в колесе гордо именовалось «работой корреспондента», за которую платили гроши, зато рисовали красивую запись в трудовую книжку. Теперь нет у меня ни работы, ни книжки. И как местные благородные дамы умудряются от скуки не умереть?

Мысли то и дело возвращались к утреннему… инциденту. И надо было мне его целовать? Что за детская шалость? Могла ведь отказать — он бы не стал настаивать. Наверное. Что если он потребует чего-то большего? А наверняка ведь потребует, иначе бы вообще не затевал этот странный и неожиданный флирт.

Пометавшись между желаниями потребовать у графа развод прямо сегодня и поцеловать его еще раз, я в итоге, как обычно, решила, что разбираться с проблемами надо по мере их поступления, и наконец смогла сосредоточиться на реальности, в которой мне предстояло выбрать платье для чая.

Выбирая между бежевым и зеленым, предпочла все же бежевое, и, прихватив несколько монет из кошеля, оставленного графом, направилась в гости к Эмме. На мое счастье, адрес ее дома был на конверте, в котором пришла записка. С графом мы больше так и не виделись — когда я вернулась с прогулки по городу, он снова куда-то исчез. Думаю, оно и к лучшему.

Милый особнячок, окруженный пока еще серым садом, кажется, гудел от приготовлений. Когда я вышла из наемного экипажа и двинулась по парковой дорожке к двустворчатым входным дверям, мне навстречу вышел высокий юноша-лакей и с поклоном провел в дом.

В холле, освещенном множеством огней, суетились слуги. По лестнице торопливо взбегала молоденькая брюнетка лет двадцати пяти в ярко-розовом платье, но услышав, что кто-то вошел, она остановилась на полпути и обернулась.

При виде меня ее огромные голубые глаза заблестели от радости, на полных губах расцвела широкая улыбка.

— Беа, как я рада, что ты пришла! — девушка, придерживая юбки, ловко скользнула с лестницы и бросилась ко мне с распростертыми объятьями.

— Я тоже рада тебя видеть, Эмма, — наугад ответила я в надежде, что правильно определила хозяйку дома.

— Пойдем скорее, пока еще не все пришли, я покажу тебе набор чаев, который мой супруг привез из Айвэя. Они так дурманяще пахнут — с ума сойти можно!

Хозяйка дома схватила меня за руку и потащила по коридорам, мне только и оставалось следовать за ней и надеяться, что моя молчаливость не покажется ей странной.

Вскоре мы оказались в большой комнате, в которой на манер восточных покоев стояли низкие столики, по полу были разбросаны пышные подушки, а у дальней стены висели две алые портьеры, за которыми разряженные в позолоту и металл люди — надо полагать, артисты — расставляли какие-то декорации. Слуги с подносами осторожно ходили меж всего этого безобразия, расставляя чашки и угощения.

На фоне суеты, резких пряных запахов и ярких красок тонкая, высокая блондинка в голубом платье, задумчиво глядевшая в окно, совершенно терялась. Однако подруга потащила меня именно к ней.

— Мария, знакомься, это Беатрис! — громко представила она, и блондинка повернулась к нам.

Мария! Неужели та самая?

— Очень рада знакомству, — Мария растянула тонкие губы в кислой улыбке и присела в легком реверансе.

Я повторила ее жест, внимательно вглядываясь в потенциальную опасность. Она не представляла собой совершенно ничего особенного: как я ни искала, не могла найти ни одной примечательной черты внешности, кроме кошачьего разреза глаз. Стройная — если не сказать худая — изящная и сдержанная, как и остальные леди. Неужели главная героиня романа может быть настолько бесцветной?

Пока я раздумывала, Мария повернулась к Эмме.

— Две мои тезки сказали, что немного опоздают, — сообщила она все с тем же видом замороженной рыбы.

— Ничего, представление начнется еще минут через сорок, все успеют собраться, — легкомысленно отмахнулась подруга.

Неужели не видит откровенного пренебрежения собеседницы? Или мастерски делает вид, что не замечает?

Оставив нас наедине и даже не удосужившись назвать фамилии, Эмма умчалась в холл, встречать остальных гостей, а мы с рыбиной остались наедине. Я подошла ближе к окну и принялась разглядывать город за садом, который с высоты второго этажа казался каким-то приземистым.

Две тезки — еще две Марии. Надеюсь, они хотя бы выглядят по-разному, иначе как мне узнать, в какую из них по уши влюбится муж? Да и надо ли узнавать? Мое дело — вовремя избавиться от брачных уз, а потом пусть сам разбирается. Однако…

Почему-то при мысли о том, что я просто оставлю графа на верную смерть, сердце неприятно сжалось. Да, он может и не герой моего романа, но по-человечески его даже жаль: так влюбиться, чтобы потом из-за собственных чувств принять смертную казнь — это жестоко. Да и в кого — неужели в эту рыбину? Что-то не верится.

Что там писательница говорила о внешности главной героини? Длинные светлый волосы, милое лицо и худенькое тело, не обремененное упражнениями. Из-за физической слабости героине то и дело приходилось обращаться за помощью к своему возлюбленному, который, конечно же, видел в ее хрупкости что-то очаровательное. Вот, в общем-то, и все. Негусто.

Я покосилась на Марию. Все признаки главной героини в ней имелись, вот только писательница показывала Марию доброй, отзывчивой и искренней, всегда борющейся за правду, а меня сейчас сверлил прищур злых глаз.

— Вы в городе отдыхаете до лета или прибыли по делам? — первой нарушила тишину Мария.

— По делам прибыл мой муж, я поехала с ним от скуки, — не видя смысла лгать, честно ответила я.

— Вы ведь леди Даркрайс, верно? — уточнила собеседница и я кивнула, а потом мы обе замолчали, не зная, как поддержать разговор.

Из неловкой ситуации нас вытащила Эмма. Она вновь появилась на пороге комнаты в сопровождении двух миловидных блондинок. Одна — с высокой прической и в строгом сером платье — больше походила на гувернантку, чем на знатную даму, и из-за своего маленького роста терялась на фоне пышных нарядов всех остальных. Однако, судя по уверенному взгляду, это ее ничуть не заботило. Вторая милая пышечка с очаровательным,