Старуха все это слушала и на ус мотала. И сопоставила тот факт, что непонятную отраву куда-то увезли… и то, что у меня вдруг появилась какая-то неизвестная, но очень вкусная еда.

Дурой мамаша Грегори не была.

А потом вдруг один из забулдыг преставился.

То ли перепил, то ли переел, а может, и помогли ему в гостеприимном доме Грегори и его мамаши. Да только стоило ему зажмуриться, как старух начала охать и причитать на весь город, а на пороге моей таверны тотчас появилась городская стража.

— Мари Лино, — громовым голосом произнес капитан стражи, — вы обвиняетесь в колдовстве и отравлении людей!

— Что!.. — прошептала я, безотчетным движением сжимая свой стек. Только, боюсь, против дюжих солдат он мне не поможет...

— Люди умерли, Мари, — немного смягчившись, произнес капитан. — Отравлены. И указывают именно на тебя. Ты ведь пустила в ход то, что накопала в лесу? А оно, говорят, ядовитое. Все это знали. И ты тоже. Но ради наживы все равно это продавала.

— Да вы сами-то верите в то, что говорите?! — вскричала я в отчаянии. В ушах моих стоял мерзкий смех старухи. — Половина города у меня ужинала, и что?! Все отравлены?!

Капитан опусти глаза. Он и сам ко мне захаживал, и ужинал не раз. И был жив-здоров.

— Донос есть донос, — сухо ответил он. — С этим я ничего сделать не могу. Выписан ордер на твой арест. Велено тебя задержать, заключить под стражу и учинить суд и допрос. Будешь упираться — велено тебя пытать.

— Что! — выкрикнула Ханна и выступила вперед. Лицо ее тряслось от злобы. — То есть, бедняжка должна оговорить себя, чтоб избежать пыток, и сразу попасть на костер?! Это у кого ж вы взяли столько денег, чтоб учинить такой суд?!

Капитан озлился.

Видимо, с Ханной они были давние знакомые. И я вдруг ощутила, как горят огнем застарелые рубцы, шрамы от кандалов на ее старых ногах и руках. И нестерпимо жжется клеймо на ребрах, которое выжгли ей каленым железо, выбивая правду.

— Желаете суда? — произнес он низким и очень злым голосом. — О, не сомневайтесь! Суд будет!

— Когда?! — вскричала Ханна. — И кто будет судить?! Ваши разожравшиеся градоначальники?!

— Высший инквизитор! — мстительно рявкнул капитан, и Ханна побледнела, отшатнулась. — Что, старая ведьма? Помнишь его?! Он колдовства не прощает! И наказывает сурово, но справедливо!

От страха у меня зуб не попадал. Я стояла столом, не зная, что делать.

— Собирайся, Мари, — сурово велел капитан. — Возьми теплые вещи, в застенках сейчас сыро и холодно. И идем со мной.

— Не пущу! — шипела Ханна, растопырив руки. Казалось, она грудью готова кинуться на мою защиту. Но я остановила ее, хоть у меня перед глазами и было черно от страха.

— Ханна… не надо, — прошептала я помертвевшими губами. — Я пойду… пойду добровольно. Капитан, подождите минуту. Я возьму свой плащ и шаль, и пойду с вами.

Капитан смолчал, а я медленно и обреченно поднялась на второй этаж, в свою комнату.

Вслед за мной бросились и Ханна, рыдающая и все проклинающая, и Бибби, полумертвая от страха.

— Что ж теперь будет?! — плакала Бибби, прижимая руки к горящим щекам.

— До суда ничего, — мертвым голосом произнесла я, вынимая из сундука теплую шаль. — Таверну оцепят. Не думаю, что ее разнесут или подожгут; Грегори и его мамаша уж позаботились, дали на лапу кому надо, чтоб она осталась в целости и сохранности. Они ведь хотят ее себе оттяпать. Так что вы останетесь целы и живы, если не будете высовываться наружу. Запасов тут хватит надолго. После суда… ну, кто ж знает. Там уж всяк сам по себе. Спасайтесь всеми доступными способами, если что. Я не осужу.

— Нельзя тебе судиться! — вдруг зашептала Ханна. — Инквизитор этот сущий дьявол, злобный и безжалостный! Он все видит своими красными глазами! Он все чует! Он страшнее чумы, и убивает так же верно! Коснется тебя, и смерть расцветет на твоем теле больным цветком!

— Ой, да брось, Ханна, — произнесла я бесцветным, безжизненным голосом, перебирая вещи и вытаскивая плащ. — Еще скажи, что он осудил тебя без вины. Ты ведь колдовала. Я знаю это. И после суда выжила.

— Да, колдовала, — зашептала Ханна, пребольно ухватив меня за локоть. — Но грехи мои небольшие. Я нашла в себе силы расплатиться за них, хоть он и судил меня строго… А вот ты… пришлая! Услыхав это слово, я вздрогнула всем телом, и Ханна еще теснее ко мне прижалась, чтоб я ненароком не упала, лишившись чувств.

— Если тебя начнут пытать, госпожа, — простонала она так тихо, что услышала лишь я, — то дознаются, что ты пришлый дух, дух мщения! А это плохо, очень плохо! Может, и справедливо, да только инквизиторы хранят людей, даже грешников, от расплаты. Тебя ведь кто-то призвал сюда, я ведь вижу! И таких, как ты, и простые люди тоже не привечают! И уж точно не инквизитор, нет!

— Кто мог призвать меня, — еле слышно шепнула я в ответ.

— Кто ж знает, госпожа, — выдохнула Ханна. — Может, убитый иноземец. Уж больно быстро его земля вам свои секреты раскрыла. А может, и бедняжка Мари, — голос Ханны понизился почти до чуть слышного дыхания. — Тоже ведь настрадалась в своей короткой жизни.

— Значит, мне нужно выполнить их волю, — механически произнесла я.

— Так как же ты выполнишь, если тебя под стражу?!..

— Выкручусь.

— Госпожа! А давай, — горячо зашептала Ханна, — я поворожу, поколдую?..

— И что ж ты наколдуешь? — безучастно произнесла я и покосилась на старуху.

Глаза той горели одержимым, маниакальным