Шрифт:
Закладка:
Это было лет через десять после того как тело его дочери прибило к берегу. Наверное, очки от солнца ему понадобились, чтобы никто не видел его глаз.
И вот он вытащил Джейд с мелководья, наверняка говоря себе – нет, в моем озере больше ни одна девушка не утонет.
Джейд вытирает глаза, а то краска потечет и ее подбородок посинеет как слива, и говорит шерифу, что сочувствует ему, честно. Ничего, он еще вытрясет душу из этого подонка Клейта Роджерса. Может, его друзьям тоже перепадет.
Она фыркает, прислоняется к стене почтового отделения и гадает, не явится ли слэшер на этот раз в облике местного полицейского, как расплавленный терминатор из «Судного дня». И тогда в новостях его так и назовут: «Судный день». Нет, скорее «Резня в глуши» или что-нибудь не менее оскорбительное.
Или нет: «Кровавый Лагерь, Часть 2». Потому что, как говорит Рэнди в «Крике-2», сиквелы всегда должны быть кровавее. Еще вариант: огромное существо примет облик Стейси Грейвс, и тогда подойдет «Озерная Ведьма сеет смерть». Звучит неплохо!
Но все это потом. Сейчас надо отметиться, только не поднимать глаз от пола, чтобы не наткнуться на одну из камер Фармы…
Джейд вжимается в стену, хватает мусорную палку и подносит к груди, губы сжимаются в тонкую линию. Мимо проносится джип, доверху набитый бывшими «ястребиными» чирлидершами. Он оказывается на одной линии с «Умиаком», и Джейд кажется: джип вот-вот врежется в катер, который на самом деле бороздит просторы озера, за блестящим хромированным штурвалом – Тиара Мондрагон, бедра обхвачены совершенно прозрачным саронгом из модного каталога, под ним черный купальник-бикини, на глазах, как ни странно, лыжные очки-консервы.
«Умиак» скользит боком к причалу и поднимает тучу брызг – и тут откуда-то снизу возникает Лета Мондрагон.
Джейд отходит от стены, чтобы лучше видеть.
Чирлидерши стоят в джипе и окликают Лету. До слуха Джейд долетает «наконец-то» и «это будет круто». До сих пор празднуют окончание школы. Наверное, их выпускные кисточки уже висят в рамочках на стене, а не сгорели нитка за ниткой, потому что о них тушили окурки, заставляя кисточки корчиться от боли и мечтать вернуться назад, в надежное укрытие старшей школы.
Лета смотрит на Тиару, та пожимает плечами, типа, решай сама, и Лета спрыгивает на скользкий причал со стороны, где борт повыше, с грациозностью кошки, словно такой прыжок для нее плевое дело, ничего особенного.
Джейд не терпится увидеть, как Лета даст отпор высокому кавалеру, что записался к ней в очередь на следующий танец. Не важно, что там у него: бензопила, гарпун или два мачете, которыми он вертит, как нунчаками. Лета Мондрагон, последняя девушка высшего калибра, встретит вращающиеся лезвия бесстрашно и выйдет из схватки победительницей, держа в руках темное сердце, как в одноименном сериале. Она олицетворяет все, чем хотела быть Джейд, – но Джейд выросла там, где выросла, так, как выросла, и с тем, с кем выросла.
Вот будет битва века – последняя девушка схлестнется со слэшером средь бела дня! Если только Джейд все это не выдумала.
Чтобы доказать себе обратное, Джейд дожидается, когда Лета Мондрагон упрется обутой в кроссовку ногой в заднее колесо джипа и запрыгнет внутрь, и уже тогда отходит от стены и смотрит, куда поедет джип – где будет вечеринка. Прежде чем тени поглотили Лету, она с легким сожалением бросает взгляд на озеро, словно прося прощения у лодки, у своей семьи – за то, что в кои-то веки решилась на что-то для себя лично.
Джейд этот взгляд хорошо известен. Она переросла его в пятом классе, но до сих пор помнит, как не хотела оставлять дом, пускаться в плавание по большому и страшноватому миру.
Жить вообще страшно, напоминает она себе и стягивает комбинезон у горла – будешь перед Пруфроком сильно раскрываться, он тебя наверняка достанет. Когда фары джипа, наконец, на прощание целуются друг с другом и скрываются в сумерках, Джейд пробивает темноту, прикуривая сигарету. Вспыхивает жесткое оранжевое пламя, в легких Джейд клубится смерть. Спрятав в кустах палку для мусора, она пристраивается за джипом, идет и бормочет: «В фильме «Девушки исчезают» вечеринка была отличной, но…». В том слэшере убийца наряжается в костюм медведя с дебильными глазами, зато к лапам приделаны лезвия. Снято тоже в восемьдесят втором году, за пару лет до спрингвудского слэшера с ножами-пальцами из «Кошмара на улице Вязов». Но не надо отвлекаться, Джейд важно не отстать от джипа, иначе как она узнает, где вечеринка? Девушки – за рулем наверняка Бетани Мэнкс – вряд ли усложнят ей задачу. Они держатся берега, и единственное место, куда они могут отправиться – домой к Бэннеру Томпкинсу, прямо на озере. Его родители не бог весть какие тусовщики, но на трассе в Аммон сегодня играют в боулинг, обычно часов до двух ночи, так еще назад доехать надо. Значит, можно позвать друзей. Человек двадцать – это сколько выпивки можно притащить?
Джейд знает, примерно до полуночи будет купание в плавках и бикини. Потом хиханьки да хаханьки.
Минут через двадцать Джейд огибает залив и Дьявольский ручей, то и дело поглядывая налево, на другую сторону озера. Она внимательна, потому что, не ровен час, споткнешься об корень и упадешь, но подбородок так и тянется вбок, а глаза прокладывают туннель через водную гладь, в сторону Терра Новы.
Джейд ненавидит это место просто из принципа, хотя без него последняя девушка вообще не попала бы в их город, так что, наверное, надо дать Терра Нове легкую поблажку. По крайней мере пока цикл слэшера не завершится. А потом пусть себе горит, превращается в обитель призраков – затравка для сиквела, отличное место для кровавого жертвоприношения вдали от любопытных глаз – чтобы некому было остановить поток крови, прежде чем он прольется.
Почему же она смотрит туда сейчас?
Джейд даже спотыкается, когда до нее доходит истинная причина: она смотрит вовсе не на Терра Нову. Она бросает яростные взгляды на отца Леты, Тео Мондрагона, того самого, который махнул рукой толпе выпускников и их родителей, милостиво разрешив жителям Пруфрока продолжить свою скромную церемонию.
Впрочем, дело не только в этом. Ведь он – отец одной молодой девушки, так? Причем девушки невинной. Блин!
Джейд берет себя в руки, ускоряет шаг, яснее чувствуя цель. Ее задача – не только просветить Лету о том,
