Чем я занималась? Руководила экспериментом, в ходе которого пришлось убивать растения, порождая еще один тип вытеснения. Моя работа внезапно стала противоречить моим целям.

Трехсотлетний лес был вырублен несколькими годами ранее. Из-за отсутствия верхнего полога, загораживавшего солнечный свет, здесь в изобилии росли рододендроны с белыми цветками, мензизии, гекльберри черная, крыжовник, бузина и малина. Эти кустарники, раскинув ветви, давали целое море листьев, цветов и ягод. Буйствовали и травы – валериана ситкинская, кастиллея и ландыш. Среди них проросли семена ели голубой. Для увеличения плотности будущего древостоя лесоводы добавили саженцы ели из питомника. Однако высаженные деревца прибавляли всего полсантиметра в год – гораздо меньше, чем необходимо. Многие из елочек погибли, и вырубка была признана «неудовлетворительно восполненной».

Для решения проблемы лесоводы компании планировали распылять гербициды, чтобы уничтожить разросшиеся кустарники и тем самым «освободить» оставшиеся саженцы ели голубой, которые после этого получат весь свет, воду и питательные вещества.

В начале 70-х компания «Монсанто» изобрела гербицид глифосат (торговое название «Раундап»), который убивал естественно выросшие растения, не затрагивая хвойные саженцы.

Раундап стал настолько популярным, что многие люди, не задумываясь, использовали его на своих газонах и в садах; бабушка Уинни была исключением. Идея его применения на лесных насаждениях заключалась в следующем: уничтожение лиственных растений избавит елочки от конкуренции, и тогда компании смогут выполнить свои юридические обязательства по свободно растущим лесам. Деревья примутся расти, как одержимые, и окажутся пригодными для вырубки через сотню лет – гораздо раньше, нежели бы их оставили расти естественным образом, подобно предыдущему древостою. Когда насаждение становится свободно растущим, оно считается хорошо управляемым лесом.

Алан помог мне спланировать эксперимент, чтобы проверить, как объем гербицида влияет на уничтожение местных растений и «освобождение» саженцев от конкуренции в подлеске. Предполагалось, что это повысит приживаемость и скорость роста, и, соответственно, будут соблюдаться стандарты объемов и высоты, а следовательно, и нормативы политики свободного роста. Именно эту задачу мы с Робин стремились решить на вырубке, несмотря на мои дурные предчувствия. Алан тоже был не в восторге от новой политики свободного роста, но проверка, повысит ли уничтожение кустарников продуктивность лесопосадок, входила в его служебные обязанности. Он уже сообщил мне, что считает эту политику ошибочной, однако прежде чем пытаться убедить кого-либо в необходимости перемен, нам требовалось получить подтверждение в виде научных данных, отталкиваясь от того, во что верят власти.

Это означало, что нужно было шаг за шагом выяснять, как разные дозы гербицида влияют на саженцы и растительное сообщество, и сравнивать с другими методами, когда мы используем вместо яда секаторы или ничего не делаем. Это дает возможность проследить, действительно ли уничтожение «нетоварных» растений создает свободно растущее насаждение – более здоровое и продуктивное по сравнению с тем, где остаются местные растения.

С помощью Алана я разработала четыре варианта удаления «лишних» растений – применение трех разных объемов Раундапа (один, три и шесть литров на гектар) и ручная резка. Мы также добавили контрольный участок, на котором кустарники оставались нетронутыми. Чтобы сравнить эти пять методов обработки и найти лучший, планировалось применить каждый по десять раз. Мы взяли пятьдесят круглых участков и случайным образом распределили по ним выбранные методы. Статистик одобрил изображенный на карте план.

Передо мной открылся совершенно новый мир: под руководством Алана я разработала свой первый эксперимент! Хотя я испытывала отвращение к его цели, которая, на мой взгляд, была противоположна тому, как необходимо поступать, я чувствовала, что стала на шаг ближе к овладению навыками, необходимыми для решения загадки моих маленьких пожелтевших саженцев.

Мы с Робин установили палатки в кемпинге на территории муниципалитета Блю-Ривер – ее оранжевая и моя синяя стояли по разные стороны от кострища. Эксперимент занимал несколько недель, поэтому нам было необходимо отдельное жилье, ведь мы были сделаны из одного теста – каждая стремилась защитить свою территорию. Чтобы обустроить жилое пространство, я разместила газовую плитку на срезе ствола, а Робин расставила кастрюли и сковородки на столе для пикника. Она предложила испечь пирог с гекльберри по рецепту бабушки Уинни. Робин любила готовить: научилась, поскольку была старшей дочерью работающей матери. Секрет бабушкиного пирога заключался в том, что она собирала самые сладкие ягоды гекльберри в середине августа, когда они были темно-синими с беловатым налетом, а затем запекала их до корочки с большим количеством масла. Не прошло и часа, как мы наполнили два ведерка, собирая ягоды вдоль тропинок, проходивших через городок. Робин пекла пирог на моей крошечной плитке, а я жарила на костре гамбургеры.

После ужина мы бродили по городку. Прошлой зимой сестра работала поваром в гостинице «Блю-Ривер» – старом двухэтажном деревянном здании со столовой, пивным баром и комнатами для гостей на втором этаже. Когда мы проходили мимо него, она заметила:

– Здесь все любили мои пироги.

После возвращения в кемпинг Робин погрузилась в чтение романа, а я еще побродила в поисках ягод. Выдернув корни одного соснового саженца, я, к своему восторгу, обнаружила букет пурпурных и розовых эктомикоризных корневых кончиков.

Первую неделю мы посвятили организации эксперимента. В соответствии с картой, начерченной нами с Аланом, мы с Робин с помощью компаса и веревки определили центральные точки пятидесяти круглых участков. Диаметр каждого участка составлял около четырех метров, что приблизительно соответствует размеру круга для игры в тетербол[32]. Центры располагались на расстоянии десяти метров друг от друга, так что итоговая сетка заняла полгектара – сто на пятьдесят метров. Закончив с разметкой, мы провели следующую неделю, определяя количество растений, мхов, лишайников и грибов на каждом участке, чтобы понять, насколько эффективны будут наши методы для их уничтожения.

Спустя несколько дней в пять утра мы отправились распылять гербицид. На последнем повороте я остановилась у веревочного ограждения. Три человека размахивали плакатами, протестуя против применения химикатов. Один активный мужчина знал Робин еще по работе в гостинице «Блю-Ривер». В ходе оживленной дискуссии мы убедили оппонентов, что надеемся продемонстрировать в эксперименте ненужность гербицидов, и это воспрепятствует их использованию. Нас пропустили.

Наступил момент, которого я так боялась. Я безо всяких документов купила несколько литров глифосата в магазине фермерских товаров в Камлупсе. Меня расстраивало то, что любой человек может просто прийти и купить его, однако я радовалась, что мне, по крайней мере, пришлось обращаться за разрешением на его распыление на государственной территории.

Нахмуренная Робин старалась подавить страх. Я отмерила необходимое количество розовой жидкости, залила ее в желто-голубой ранцевый опрыскиватель на двадцать литров и добавила воды, чтобы получить нужную