Шрифт:
Закладка:
А попасть на завод было совсем неплохо. Тут работали многие друзья и знакомые отца, на глазах которых Костя рос, а кто-то буквально нянчился с ним, когда Костя был еще в пеленках. Тот же кадровик вообще встречал Костю и его маму из роддома, поэтому чуть ли не собственноручно заполнил Костину анкету, когда тот пришел поступать учеником на предприятие. Он думал, что про Костю ему известно все и даже больше, чем знает про себя Костя. И про оккупацию, и про детдом Костя не скрывал (правда, и не рассказывал в подробностях), а про то, как он переместился оттуда в город, никто особо не спрашивал. Про плен у драконов Костя вообще молчал, — пребывание там для него выглядело через несколько лет как неприятная, ненужная, не очень интересная другим сказка или даже байка.
Он не знал, что и думать, когда после очередного рабочего дня озадаченная мать предъявила семье повестку из местного отдела МГБ с предписанием явиться на беседу для выяснения некоторых обстоятельств. «Каких еще обстоятельств? — удивился отец. — Ты лишнего где-то сболтнул?»
В недоумении Костя пришел в назначенное время в назначенный кабинет, сел на предложенное место напротив занятого делами офицера в штатском.
— Итак, — вздохнул офицер, листая папку с делом и что-то старательно записывая, — Костя… Константин Константинович… Серьезно? Константинов? Итак, Константин Константинович, ну, давайте рассказывайте, как вы дошли до жизни такой.
— До какой жизни? — настолько спокойно спросил Костя, что офицер бросил на него взгляд, полный недоумения.
— Ну, как какой? Как вы в оккупации связались с драконами, как при помощи бандитского подполья пробрались в тыл, как легализовались. Давайте, не тяните, выкладывайте.
Костя еще ни разу не смотрел на свои приключения под таким углом, а когда посмотрел, понял, что в этом свете он выглядит весьма нехорошо.
— Как?.. — сказал Костя и задумался, пытаясь вспомнить то, что пробовал забыть, и ведь вроде бы почти получилось. — Попал в плен к драконам, потом меня отпустили… обменяли! на какого-то барона. Точнее, хотели обменять, но там перестрелка произошла, какие-то люди и драконы меня взяли к себе, но почти тут же один доставил меня в госпиталь, оттуда в тыл переправили, в детдом. Там жил. Затем узнал, что наш район освободили, и домой сбежал. Мне десять лет было, может одиннадцать…
— Костя, дорогой, это вот твое «десять-одиннадцать», оно ведь было всего четыре-пять лет назад, ну не мог ты все это так забыть за столь короткое время. А между тем в твоем личном деле детдомовском указано, что ты ничего не помнишь про обстоятельства появления в прифронтовой полосе. Что это у тебя за провалы в памяти такие интересные? Мм? С чего это вдруг драконы решили тебя вернуть к нам? Зачем ты террористам взамен барона? Понимаешь, как это звучит неправдоподобно?
Волнуясь и потому путаясь, Константин рассказал, как ударил стилетом Волитару, и по этой причине решено было, что оруженосца из него не получится.
— Так стало еще хуже, — разочарованно подвел итоги офицер. — С чего бы им тебя отпускать, когда ты чуть не убил дракона? Они бы тебя на месте сожгли. Скорее всего и жечь бы не стали. Махнули бы саблей, да и дальше пошли или полетели. Но даже если то, что ты сейчас рассказал, правда, то вот это вот мне объясни, пожалуйста…
Офицер раздраженно подергал ящик стола, который не открылся сразу, достал оттуда две пачки писем, перемотанных бечевкой, и положил их перед носом Кости.
Первое, что увидел Костя, — очень яркие, крупные разноцветные марки, номен Волитары и ее брата в полях обратного адреса, там же иероглиф, обозначающий «порхающая». «Вот же идиотка!» — подумал Костя. Он надеялся, что ее обещание насчет писем, — это мимолетная причуда находившейся в бреду раненой девицы под обезболивающим и другими лекарствами. Кто же знал, что она правда начнет слать ему весточки с той стороны Зеркала.
— Я понятия не имею, как это объяснять, — сник Костя. — Я ей писем не писал. Только так я могу оправдываться. Больше у меня объяснений нет. Я рассказал, как все было. У меня нет доказательств, что все так и было.
Офицер откинулся на спинку стула и убежденно заключил:
— Да бесполезно юлить и изворачиваться. Потому что так и не было. Тебя просто утащили. Потом или кандидат нашелся перспективнее, такие случаи известны. Или твои драконы в опалу попали и им стало не до импринтинга. Или просто надоел. Знаешь, когда собаку заводят, а потом выбрасывают.
«А зачем она тогда письма слала», — едва не спросил Костя, но сдержался, понимая, что так закопает себя еще глубже, ведь наверняка офицер тут же вцепится в них и примется раскручивать эту тему. Но тот обошелся и без Костиной помощи.
— С другой стороны, нет ничего тупее, чем завербовать кого-то, а потом ему письма слать. Ну, версия со шпионажем не бьется с таким поступком. Да и вербовать третьеклассника и забросить его в тыл? Это тоже довольно глупо, что уж говорить. Но вот что не глупо — так это как она тебя вообще нашла? Скажи-ка, голубь мой сизокрылый, как ты объяснишь, что она твой адрес знает? Мы весь адресный стол перерыли в поисках драконьего агента. Нескольких человек даже накрыли по другим делам. Директора твоего детдома хотели за жабры взять, но он после инсульта, из него ничего толком не вытянешь.
Он правильно понял Костин взгляд и выражение лица. У него вырвалось:
— Да ну. Не может быть. Ты ей свой адрес продиктовал? Сам? Зачем?
— Не знаю, — сказал Костя и вспомнил ее прощальный поцелуй в щеку. — Может быть, сейчас я поступил бы по-другому. В любом случае, отвечать ей я не собираюсь.
— Как это не собираешься? — весело смешался офицер. — Желательно, чтобы ты регулярно писал ей, Костя.
— Я не хочу, — ответил Костя. — Мне это неинтересно.
Офицер аж зафыркал как кот, настолько был возмущен.
— Ничего себе! Неинтересно ему! Мне тоже много что неинтересно! Я бы сейчас с удовольствием в кино сидел вместо этого кабинета, мороженое ел, в парке гулял.
Он навалился на стол и со спокойной уверенностью объяснил:
— Но есть такое слово «надо». Благодаря тебе у нас есть контакт с драконьей аристократкой. А она благодаря собственной крови да еще
