– Я побывал в каждой маленькой деревеньке, которые его окружают, – говорит он. – Большинство жителей – майя, все ходят в невероятно ярких одеждах, какие редко увидишь. Женщины ткут эту ткань, покрытую узорами и символами, передающими информацию тем, кто умеет их читать.

Майя поднимает голову. Она уже знала это о ткачестве майя, недавно прочитала в библиотеке другую книгу о Гватемале, но вот перед ней человек, который там побывал. Он улыбается ей сверху вниз, солнце светит ему в спину, и теперь, когда он завладел ее вниманием, она понимает, что ей нравится его улыбка. Это заставляет ее чувствовать себя так, словно они вместе участвуют в какой-то шутке.

– В любом случае, – произносит он, – больше не стану отвлекать тебя от чтения. Было приятно с тобой поболтать. – Он поворачивается, чтобы уйти.

– Что еще вы видели в Гватемале?

– Ты действительно хочешь знать?

Она улыбается ему в ответ. Она не может понять, флиртует ли он с ней или ей этого просто хочется. Но он пробудил в ней интерес, и говорить с ним очень легко. Она отодвигает в сторону альбом с фотографиями и блокнот в мраморной обложке, содержащий ее перевод, чтобы он мог сесть рядом с ней на скамейку.

– Ты никогда там не бывала? – интересуется он.

– Нет, бывала, но… – Как объяснить? – Я нечасто выходила из дома, пока была там. Я навещала семью.

Библиотекарь, кажется, заинтересован, словно хочет узнать больше, но затем, кажется, понимает и с уважением принимает ее расплывчатый ответ.

– Мое лучшее воспоминание о Гватемале, – говорит он, устраиваясь поудобнее на скамейке, – это утро, когда я встал до рассвета и поехал на велосипеде из хостела, в котором остановился, к древней пирамиде майя. Она называется «Храм Большого Ягуара». Когда я добрался туда, было еще темно, и джунгли были немного пугающими, но я был там один и понимал, что если я хочу забраться на эту пирамиду, то это мой шанс.

– Вау, – выдыхает Майя. В ее тоне слышно волнение.

– Представь себе храм высотой с двадцатиэтажное здание, – продолжает он, – с крутой лестницей, ведущей вверх по его стене. Никому не разрешается по ней подниматься – вот насколько это опасно. Но я это сделал. Я взобрался на самую вершину и достиг ее как раз в тот момент, когда начало всходить солнце. Там, наверху, я почувствовал себя королем. Я наблюдал, как просыпаются джунгли. Обезьяны, птицы. Это было невероятно.

– Ничего себе, – произносит она, имея в виду и его историю, и то, насколько его поездка в Гватемалу отличается от ее пребывания там. Мысль о состоянии такой свободы вызывает у нее головокружение в хорошем смысле этого слова. И одновременно заставляет ее задуматься, только ли страх матери мешал Майе чаще бывать на родине ее отца. – «Храм Ягуара», – повторяет она. – Я обязательно отправлюсь туда в следующий раз.

Его взгляд опускается на пожелтевшие страницы у нее на коленях.

– Что это ты читаешь?

– О, это… – Она не сознает, почему инстинктивно пытается скрыть эту книгу. Ее существование не является секретом, но на краткий миг девушке кажется, что так оно и есть – как если бы это была вещь, которую она должна защищать. – Это написал мой отец, – все же говорит она.

– В самом деле? Твой папа писатель? – Похоже, он впечатлен. – Я могу знать что-то из его произведений?

– Нет, он… э-э-э… он умер.

Добрые, выразительные глаза библиотекаря наполняются состраданием.

– Мне очень жаль это слышать.

Майя пожимает плечами. Она никогда не знает, как реагировать на подобные слова. Она должна сказать, что все в порядке? Или что вроде: никаких проблем?

– Здорово, что у тебя есть его книга, – говорит библиотекарь. Он тепло улыбается ей, и она не может не заметить, что он на самом деле довольно привлекательный. Заманивает, подкрадываясь незаметно. Вокруг его глаз залегли морщинки, но в его поведении есть что-то молодое. У него гладкий маленький подбородок, бархатистый взгляд.

– Полагаю, мне следует вернуться за свой стол, – словно спохватывается он. – Мой перерыв, должно быть, уже закончился. Было действительно приятно с тобой поболтать.

– С тобой тоже, – говорит она, когда он встает. – Кстати, меня зовут Майя.

– Приятно познакомиться с тобой, Майя. Я Фрэнк.

Четырнадцать

Звонок пробудил Майю ото сна. Она потянулась к телефону, лежавшему рядом с ней на кровати, но звонил не он. Девушка села, моргая в темноте. Цифровые часы показывали 2:57 ночи. Она была вся в поту. Телефон продолжал надрываться где-то в другом конце дома. Майя тяжело вздохнула.

Почему мама не отвечает? Девушка встала с постели, ужас от пережитого ночного кошмара все еще цеплялся за ее кожу. Она медленно прошла по темному коридору и остановилась перед закрытой дверью маминой спальни. Там было тихо. Она включила свет в гостиной, едва не ослепив себя, и сразу выключила его. Звук доносился из кухни, и он был довольно непривычный – в этом звонке было что-то постороннее, но в то же время знакомое.

Старый стационарный телефон! Телефон, прикрепленный к стене за кухонным столом, – Майя забыла о его существовании и не могла вспомнить, когда в последний раз им пользовалась. Она была удивлена, что он все еще работает. Она подошла ближе, телефон продолжал звонить.

Дурное предчувствие охватило ее. Фрэнк, вероятно, был последним человеком, который когда-либо звонил ей на стационарный телефон в доме матери. Неужели у кого-то еще имеется аппарат? Когда Майя тянулась за трубкой и подносила ее к уху, у нее было стойкое ощущение, что на все еще спит.

Тишина.

Она затаила дыхание. Она была уверена, что это он. Ему нетрудно было догадаться, что она посмотрела то видео – как и многие тысячи людей. Он мог звонить на телефон ее мамы, чтобы узнать, вернулась ли Майя в город. Чтобы узнать, не ищет ли она его. Она стояла в оцепенении, пока эти мысли проносились в ее голове. Слышит ли она на самом деле дыхание на другом конце провода? Было трудно это определить из-за ее собственного колотящегося сердца, ее легким не хватало воздуха.

Она уже собиралась повесить трубку, когда кухню залил свет.

– Майя? – Мама выглядела удивленной и встревоженной. Девушка уставилась на нее. На другом конце провода раздался щелчок. – С кем ты разговариваешь? – спросила Бренда. Она заметила испуганное выражение лица своей дочери, бледную кожу, ее потемневшую от пота рубашку. Из трубки в