Шрифт:
Закладка:
— А зачем вам нужен я? — не удержавшись, опять сдался любопытству, хотя, скорее, подтачивающей волю тревоге, вольно-невольный соучастник непонятного действа.
— Для ритуала подойдет любой рожденный в вашем мире, — безразлично ответил вампир, снова отвернувшись к окну, любуясь красотой ночного неба. — Все, что ты должен сделать — это разрешить войти, открыв проход. Я выбрал тебя случайно, ты одним из первых попался на глаза, когда тебя вышвырнули из питейной лавки. Мне нужен был кто-то отчаявшийся, кто не будет задавать лишних вопросов.
— А теперь вы меня убьете, — обреченно прошептал Батиз.
— Зачем? — сухо хмыкнул мужчина. — Ты все еще можешь выполнить то, что задумано, даже обладая чуть большей информацией.
— А потом, когда все закончится? — безнадежно уточнил он, понимая, что свидетелей после таких дел не оставляют.
— Ты останешься жив, — так же ровно ответил вампир. — Я не люблю лишней крови и жертв. Наша операция в вашем мире будет завершена, и после того, как дела будут сделаны, узнает о ней кто-либо или нет, не будет иметь никакого значения. Ты можешь рассказать кому угодно, правда, хуже сделаешь только себе: золото точно отберут, а тебя, скорее всего, вздернут за пособничество темным силам и колдунам. Так что это в твоих же интересах, держать язык за зубами.
На эти слова Батиз согласно кивнул. Колдовской эдикт еще никто не отменял, а всяких магов и ведьм регулярно сжигают на площади, по пятницам. Туда отправляют и за меньшее, чем помощь настоящим чернокнижникам в проведении их ритуалов.
Они ехали долго, всю ночь, больше не проронив ни слова. Наконец, карета остановилась, а Батиз получил возможность выйти из нее и осмотреться. И едва смог сдержать стон ужаса, увидев Гавань Погибших Кораблей. Здесь восемьдесят лет назад бала разбита армада Нольдеров, что пытались высадить на берег десант. Сотни кораблей с обеих сторон сражались в тот день. Континентальные королевства, собрав все что можно, пытались остановить вражескую армаду. Силы были не равны… Кто первым из сторон использовал Зеленое пламя, огонь, что не гаснет ни в воде, ни под водой, выяснить так и не удалось. Мерзкая алхимическая смесь, разбушевавшийся ветер плюс сцепившиеся при абордаже корабли… Сгорели все… Десятки, сотни тысяч погибших с обеих сторон. В той битве победителей не было, были лишь смерти тысяч моряков и солдат. Море до сих выкидывает на берег обгоревшие остовы кораблей во время бури, а потом, во время следующей, снова утягивает на дно. Это место не любили ни рыбаки, ни даже отчаянные контрабандисты, боясь гнева неупокоенных душ.
— Сюда, — вампир указал на заброшенную рыбацкую лачугу с покосившейся от времени дверью. — Здесь ты будешь жить и ждать, когда придет время. А теперь иди и отдыхай, чуть позже тебе принесут поесть и выпить.
На дрожащих ногах Батиз вошел в покосившуюся времянку и рухнул на явно недавно притащенный сюда соломенный матрас, без всяких церемоний брошенный на пол. Примерно через час дверь открылась, и молчаливый спутник протянул ему кувшин с пивом, пару лепешек и кусок соленого сыра.
А дальше началось ожидание. Время тянулось невыносимо. От скуки он перебрал каждую из полученных монет. Их было ровно сто штук, на одну из них можно, ни в чем себе не отказывая, жить месяца два, десяток — и можно купить небольшую халупу вроде той, в которой он сейчас живет, но в самой столице. Сотня — это свое поместье с приличным куском земли. А ведь судьба дала ему шанс… Тот, о котором он молил ее все это время: все изменить, купить дом, жениться, завести детей, прожить достойную жизнь…
Вампир куда-то подевался, оставив своих помощников следить за ним. Пару раз в день его выпускали наружу сходить до ветра, все остальное время он сидел взаперти, не рискуя испытывать терпение своих надзирателей вопросами или слишком частыми просьбами. Он ждал, как и они.
Все решилось внезапно. Дверь буквально была сорвана с петель одним рывком. Бородатый незнакомец ворвался в хижину. Батиза сдернули с матраса, на котором он спал, подхватили и чуть ли не волоком потащили на берег, где в это время царила суета: несколько человек, что-то тщательно выверяя, рисовали на земле сложную магическую фигуру, еще один всматривался в сторону моря, а другой в это время, сверяясь с диковинным прибором, корректировал действия чернокнижников.
— … Знаменосец сейчас соседствует с Кариланой, измени третий наклонный луч на три градуса. Гончие отдалились от Охотника…
Его бросили на песок, оставив одного наблюдать за действом. Наконец, фигуру на песке закончили рисовать, в ее центре, осторожно обходя нарисованные «языки» печати, разложили костер, ярко вспыхнувший от прикосновения посоха одного из колдунов, а следом в пламя полетели разные пакетики и свертки под монотонный бубнеж помощников, стоящих по кругу. Пламя от их усилий меняло цвет, становилось то розовым, то бирюзовым, то росло в размерах, то почти исчезало. Батиз уже начал надеяться, что так и просидит до конца ритуала в стороне, но о нем вспомнили, когда пламя внезапно стало полупрозрачным, словно помутневшее от времени стекло.
— Идем, — бородач схватил его за плечо и быстро потащил за собой. Батиз едва успевал перебирать ногами, следуя за ним.
Пройдя между напоминающими пересекающиеся тропинки письменами, они замерли перед этим странным огнем, и бывший аристократ с ужасом увидел два крохотных силуэта, стоящих в какой-то невообразимой дали и требовательно смотрящих на него сквозь языки пламени.
— Повторяй за мной, — резко дернув его за руку, чтобы привести в чувство, быстро заговорил вампир. — «Я приглашаю вас войти в мой дом, открываю двери и отбрасываю запоры». Ну, говори! — требовательно рявкнул он.
И Батиз обреченно заговорил, повторяя за ним слова.
— «Я добровольно даю вам право войти сюда и протягиваю вам руку как символ своего согласия».
Батиз снова повторил все сказанное, завороженно глядя на огонь, опять начавший менять свой цвет. После последних слов он почувствовал бушующую в пламени силу, тонкой нитью бегущую куда-то за грань мира. Что он делает⁈ Кого и зачем зовет сюда, открывая дорогу в свой мир?..
— Теперь протяни руку открытой ладонью вперед, как доказательство своего намерения и платы за слова.
— В огонь? — он испуганно глянул на своего
