Клавдия приоткрыла рот — наверное, чтобы уточнить, что имелась в виду безопасность великого князя, — но быстро сообразила, что не стоит пытаться успокоить быка красной тряпкой и промолчала. Только посмотрела на меня выразительным взглядом.

Я тоже немного озадачился. С одной стороны, ничего плохого не видел в том, чтобы отправить мальчишку реально помогать людям. Посмотреть, как живут люди, ему тоже будет нифига не вредно. Глядишь, и поймёт, что за такую комнатёнку, как у него в академии, многие в Чёрном городе готовы глотки грызть.

С другой стороны, Клавдия верно заметила насчёт безопасности. Тут и возможность покушения на наследника престола, тут и опасность прорыва Тьмы. В общем, как ни крути, а если Борис едет с Клавдией, то мне остаётся лишь поехать вместе с ним.

Мысль эта только поначалу показалась мне бредовой — бросить все дела и потратить день на какую-то ерунду. Потом я подумал: а какие, собственно, дела? Сегодня Витман определит Свету в гостиницу напротив Гостиного двора. Она будет вести наблюдение и сообщит, когда нужно будет активизироваться. Произойдёт это явно не завтра, может, даже не на этой неделе.

— Тогда и я с вами, — сказал я, стараясь придать высказыванию непринуждённости. — Хоть голову немного разгружу. Вы ведь не на машине, Клавдия Тимофеевна? Предлагаю свой автомобиль в качестве служебного на завтра.

Глава 10

На обратном пути я остановил машину возле цветочной лавки и посмотрел на Бориса. Тот ответил мне озадаченным взглядом.

— Ваше высочество, вы весь день шатались чёрт знает где, оставив свою даму в неведении. Я бы на вашем месте купил ей цветы.

Борис покраснел и потупил взгляд.

— Но… Но ведь… Куда она их денет? Уставом академии не предусмотрено…

— Уставом академии не предусмотрено и ваше там нахождение, в силу возраста. А также наша сегодняшняя поездка. Там много чего не предусмотрено, в этом уставе.

— Но у Агаты нет ни вазы, ни…

— А вот с этой проблемой, полагаю, Агата разберётся сама. Не усложняйте, ваше высочество.

— Но…

— Государю императору — ура! — рявкнул Джонатан с заднего сиденья.

Борис подпрыгнул на месте. Покосился на чайку и вылез из машины.

— Полезнейшее ты существо, Джонатан, — заметил я. — Умеешь поставить точку в бессмысленном разговоре.

Джонатан как-то тревожно крикнул и повернул голову влево. Я проследил за его взглядом, и сердце у меня остановилось на пару секунд.

Я затормозил у бордюра четырёхполосной дороги. Мимо сновали редкие автомобили. А с той стороны стоял человек.

Человеком его можно было назвать весьма условно. Он был одет как человек — в приличные брюки, ботинки, наглухо застёгнутое пальто. Лицо, волосы, руки, засунутые в карманы — всё было человеческим. Но картину портили глаза. Вернее, два сгустка клубящейся вместо глаз Тьмы.

На зрение я никогда не жаловался. И увидел, как эта тварь издевательски мне улыбнулась.

— Сука… — сказал я.

Открыл дверь, вышел наружу. Краем глаза отметил, что из автомобиля сопровождения вышли охранники. Тоже заметили неладное.

Я обернулся. Бориса было хорошо видно через витрину цветочной лавки. Он о чём-то говорил с продавщицей — миловидной девушкой лет двадцати пяти. В обозримом пространстве никакой угрозы не наблюдалось. И Джонатан, ведающий линиями вероятности, на великого князя не смотрел. Зато с твари на той стороне дороги он не сводил глаз.

По закону подлости дорога наводнилась машинами. О том, чтобы перебежать на ту сторону, нечего было и думать. Но решение я нашёл быстро.

— Джонатан, — сказал я, — давай наш коронный.

— Государю императору — ура! — крикнул Джонатан.

— Ага. И это тоже.

Я вскочил на капот, затем — на крышу, на которой уже сидел Джонатан. И прыгнул так, будто вознамерился покончить с собой под колёсами едущих по дороге автомобилей. Послышался визг тормозов, отчаянный сигнал. Но тут множество когтей подхватили меня, хлопанье крыльев оглушило.

Чёрт, а неприятнейшее же ощущение, доложу я вам! Но отступать некуда, да и возможности чисто технической нет.

Стая ворон перенесла меня через дорогу в мгновение ока. Потом все когти разом разжались, и я полетел вниз. Прямо на черноглазую тварь. Правое предплечье обвила светящаяся цепь — моё оружие было готово к бою.

Тварь сделала спокойный шаг назад. Моё падение замедлилось в метре от земли, как обычно. Я развернулся и встал на ноги.

Между мной и тварью было метра полтора, но она даже не вынула рук из карманов. И улыбка никуда не делась.

— Я пришёл не воевать, Бродяга, — произнёс голос.

Вполне себе человеческий — если бы ему не вторило многоголосье Тьмы.

— А зачем ты пришёл? Сдаваться?

Голова твари резко запрокинулась, и она расхохоталась. Густым, утробным хохотом, от которого кровь в жилах леденела.

— Смешная шутка, Бродяга. Я пришёл предложить тебе сделку.

— Смешная шутка, — усмехнулся я. — Сделка с Тьмой. Да я скорее лошадь у цыгана куплю не глядя и не торгуясь.

— Отвечать сейчас не обязательно. Подумай. Я вернусь за ответом. Ты ведь и сам понимаешь, что все ваши трепыхания лишь отсрочат неизбежное, и то — не надолго. Девчонка-аватар вам не очень-то помогает. Ей нужен истинный Свет, чтобы победить меня. А он не может сюда пробиться из-за того, что не пускаю я. Такой вот замкнутый круг. Однако я думаю, что мы с тобой можем достичь соглашения. Твой мир, в котором ты сформировался, как дух, ещё жив. Я отступлюсь от него хоть сейчас. А ты — вернёшься туда. Со всеми своими магическими силами, молодостью, знаниями. Ты сможешь там очень хорошо устроиться! Можешь взять с собой всех, кто тебе дорог. Я не ограничиваю тебя ни в чём. Кристина? Пожалуйста. Клавдия? Не стесняйся. Сестра, тётка, её муж, твой дед, твои друзья. Да хоть всю императорскую семью забирай! Всю академию! Это — крохи для меня.

— Какая невероятная щедрость, — восхитился я. — Но, полагаю, есть одно исключение?

— Три, — отозвалась тварь. — Или два — как посмотреть. Девчонка-аватар должна остаться. И символ мира — два существа, которых ты помешал объединить в одно — тоже. Такое моё предложение. Ты уходишь, а я отступаюсь от твоего родного мира навсегда. Ты обо мне не вспоминаешь, я не вспоминаю о тебе.

Я открыл рот, чтобы ответить, не задумываясь. Но тут вдруг всё вокруг изменилось.

Мир как будто бы потускнел, сделался серым