Первое, что я сделал, когда смог встать с постели, — это ещё раз заглянул в тот книжный магазин.

Когда я приблизился к узкому каркасному зданию, то увидел, что оно выглядит как заброшенное. Я попробовал открыть дверь, но она была заперта, и, заглянув в грязное окно, я увидел книги, беспорядочно сваленные на полу и на полках, все покрытые серой пылью. Это было очень необычно. Странное предчувствие охватило меня. Я был уверен, что это тот самый книжный магазин, я не мог ошибиться.

С большим трудом я выяснил, кто владелец этого здания, и, в конце концов, я нашёл его — высокого, худощавого, довольно неопрятного мужчину.

— О, — сказал он в ответ на мой вопрос, — вы имеете в виду местечко на Шестой Авеню. Да, я владелец этого склада, раньше там располагался книжный магазин; бизнес не пошёл, так что я запер его… Думаю, это случилось целых шесть месяцев назад. Возможно, когда-нибудь я сделаю ещё одну попытку… Нет, я никогда не открывал магазин с тех пор, как… Да, конечно, конечно, я уверен… Что? Мужчину около четырёх футов ростом с серой кожей и без бровей? Чёрт, нет!

Владелец склада посмотрел на меня так, словно решил, что я сошёл с ума, и я не стал продолжать разговор.

Но после всего случившегося я не думаю, что хочу прочесть «Некрономикон».

Перевод: А. Черепанов

Ноябрь, 2019

Дональд Уондри

ХИХИКАЮЩИЙ

Дональд Уондри, «The Chuckler». Микрорассказ в жанре хоррор, написанный под впечатлением от «Заявления Рэндольфа Картера» Г. Ф. Лавкрафта.

I

7. Все драгоценности, которыми я владею, должны перейти к моей дочери Мэри Уолтон, за исключением изумруда, известного как «Тёмное пламя» — он должен быть помещён в мою правую руку и похоронен вместе со мной.

8. Всю мою коллекцию оккультных книг, за исключением четырёх указанных ниже, следует передать в публичную библиотеку нашего города. Эти четыре книги должны быть помещены в мой гроб:…

Мэри Уолтон позволила похоронить изумруд, потому что она была послушным ребёнком и, кроме того, не испытывала особой симпатии к зелёному камню. Те четыре книги она также положила в гроб покойного. Это были древние манускрипты, написанные на каком-то неизвестном или забытом языке, и она не знала, что каждая из них являлась единственной в своём роде. Более того, она совершенно не знала о силах, которыми управляли эти книги, и ключом, к которым они служили.

II

Тень, чёрная на фоне мрака безлунной ночи, внезапно пересекла кладбище. Она исчезла в густой темноте вокруг большого входа в какой-то семейный склеп. Некоторое время оттуда доносились слабые скрежещущие звуки. Потом они прекратились. Часть тени слегка качнулась наружу, как дверь; её положение оставалось неизменным в течение короткого времени, а затем она снова качнулась. Всё было тихо.

III

Только по чистой случайности в это время он возвращался домой. Он ушёл с дежурства в полночь, но пробыл в участке ещё около часа, разговаривая с двумя другими полицейскими; один час не казался ему особенно важным. Но именно из-за этого он так поздно шёл домой мимо кладбища, достаточно поздно, чтобы полицейский смог услышать слабые скрежещущие звуки и увидеть, как чёрный сегмент слегка отделился от входа в склеп и чуть позже вновь слился с ним.

Полицейский остановился и через мгновение уже бесшумно начал пересекать кладбище. Тусклые надгробия то и дело мелькали в сумраке впереди него и исчезали в темноте позади.

«Опять грабитель могил, — пробормотал он себе под нос, — но на этот раз ему не уйти». Внезапно у него перехватило дыхание. «Господи, только не склеп Уолтона! Держу пари, грабитель охотится за изумрудом, который, как говорят, так нравился Уолтону, что тот похоронил его вместе с собой!»

Перед полицейским замаячил монумент. Дверь, ведущая в склеп, была закрыта, но замок сломан; мужчина ожидал чего-то подобного. Он прислушался на мгновение. Всё было тихо и спокойно. Он оглядел ряды надгробий, которые возвышались со всех сторон, белые и призрачные; посмотрел на холодные, бледные звёзды в небе над своей головой, и закрытую дверь перед собой. Время от времени он слышал зловещий шелест ночного ветра; за исключением этого, на кладбище стояла мёртвая тишина.

Полицейский осторожно потянул на себя дверь, и она распахнулась. Перед ним лежала чёрная как смоль тьма, из глубин которой поднимались сырые запахи, нездоровые и зловещие. Он невольно вздрогнул и вытащил пистолет.

Он застыл в нерешительности и с минуту раздумывал, войти ему или подождать, пока кладбищенский вор выйдет сам. Полицейский снова прислушался, но до него не доносилось ни звука. Раз или два ему показалось, что за его спиной раздаются шаги, но это оказался лишь лёгкий ветерок, шевеливший траву. Он попытался заглянуть в склеп, но чернильная тьма не давала ничего рассмотреть. Свет никогда не тревожил уединённость этого кладбища. Медленно тянулись минуты, полицейский продолжал стоять в нерешительности. Он снова осторожно просунул голову в проход и прислушался. И пока он слушал, его лицо побледнело в темноте, и он вздрогнул. Ибо едва он просунул голову в дверь, как из глубины склепа донеслось затихающее эхо длинного, пронзительного крика. А потом раздался звук, неописуемый звук, неизмеримо далёкий, как будто кто-то хихикал. Эхо крика затихло, но мужчина всё ещё слышал далеко внизу этот хриплый смешок.

Он больше не медлил, выхватил фонарик и включил его. Через мгновение полицейский уже вошёл в склеп и быстро спускался по лестнице. Он не боялся, что его заметят; он знал, что в коридоре имеется два поворота, прежде чем путь приведёт его к самому склепу. Чёрные стены плавно скользили мимо мужчины. Он следил за своими шагами, но двигался как можно быстрее. И всё это время он слышал этот жуткий смешок, и с каждой минутой тот становился всё громче.

Мужчина дошёл до первого поворота, здесь пол наклонился круче. Он немного замедлил шаг, но не остановился. И так как он шёл медленнее, звук его шагов стал мягче, так что мужчина мог лучше ориентироваться. И всё это время он слышал этот жуткий смешок, и с каждой минутой тот становился всё громче.

Вверху, внизу, по обе стороны бесшумно скользили чёрные стены. Позади простиралась темнота коридора, по которому полицейский шёл. Впереди его ждала ещё более глубокая темнота оставшегося прохода и склеп, и Смех. Мужчина дошёл до второго поворота, и, хотя пол стал почти