создали здесь, но я увидел возможность. Возможность для братства, основанного не на крови или имени, а на верности, общих интересах и желании жить на наших собственных условиях. Зовут ли меня Коннор Макгрегор или Уильям Дэвис, я не вижу, чтобы это имело значение. Все остальное, что я здесь делал, было честным и прямолинейным. Каждый из вас находится здесь по своей собственной воле, а не из-за крови, которая течет в ваших жилах, голубой или нет. Уильям Дэвис, это человек, которым я стал, когда оставил Коннора Макгрегора позади, и это человек, который говорит с вами сейчас, как брат и лидер одновременно.

К тому времени, как я заканчиваю говорить, за столом воцаряется тишина, и я вижу одобрительные кивки.

— Ты так и не сказал, какое это имеет к ним отношение, — говорит Чарли, кивая головой в сторону Грэма и Сирши. — Так кто они? Они из Бостона?

— Так и есть, — подтверждаю я, и снова слышится гул разговоров, заглушаемый только сердитыми взглядами Джейкоба и Квинта. — Я сделал все, что мог, чтобы оставить это позади, ребята. Я имею в виду именно это. Но нет такого прошлого, которое нельзя было бы раскопать, если кто-то готов копать достаточно далеко, и эти двое пришли, вооруженные крепкими лопатами. — Я оглядываю сидящих за столом. — Я считаю всех нас здесь братьями. Но мой брат по крови вернулся в Бостон и занял место, которое когда-то предназначалось мне. И ошибки, которые он там совершил, подвергли его жизнь опасности. Мне был предоставлен выбор: вернуться и занять свое место наследника и пощадить его или остаться здесь и знать, что его кровь на моих руках.

Тишина, повисшая в комнате, тяжелая, почти гнетущая. Я вижу, как в голове каждого мужчины крутятся колесики, размышляющие. Наконец, как я и предполагал, Джейкоб заговаривает первым.

— Конечно, это неприятная история, — говорит он. — Но каждый мужчина здесь поклялся в верности тебе и друг другу, если понадобится, до смерти. Давали ли мы эту клятву человеку, чье настоящее имя Уильям Дэвис, или нет, я не думаю, что это имеет большое значение. Мы построили это братство на идее, что человек может быть тем, кем он пожелает, и было бы неправильно отступать от этого сейчас. — Джейкоб оглядывает стол и снова смотрит на меня, поднимаясь на ноги. — Я с тобой, Уильям или Коннор, как бы ты себя ни называл. До самого конца.

— До конца. — Квинт тоже встает, и затем начинается припев, каждый мужчина встает по очереди, вплоть до Чарли.

— Черт возьми, — выплевывает он. — До конца, — добавляет он, поднимаясь на ноги. — Почему, черт возьми, нет? Я совершал вещи и похуже, чем следовать за ирландцем.

— Подожди одну чертову минуту. — Грэм делает шаг вперед, на полпути к столу, прежде чем взгляд Квинта останавливает его на полпути, его седые брови сердито хмурятся. — Ты же не хочешь взять свою банду в Бостон и интегрировать их в Короли, сделать их частью…

Я ухмыляюсь, не меняя своего положения, и смотрю на Грэма через стол, со своей позиции там.

— Я думаю, ты, возможно, неправильно понял, Грэм, во что именно ты втягиваешь себя и Королей, когда пришел сюда, чтобы, так сказать, притащить меня обратно за шкирку.

Я медленно обхожу стол, останавливаюсь в нескольких футах от Грэма и пристально смотрю на него сверху вниз.

— Теперь мы на моей территории. И вот что я тебе скажу, я не мой отец или Лиам, чтобы относиться к твоим советам как к золоту, хотя очевидно, что мой брат тоже перестал это делать. Короли склонятся передо мной, если я заберу стол себе.

— Они не потерпят англичан в этом… — начинает говорить Грэм, и Чарли срывается со своего места, трое других моих людей поддерживают его, направляясь к Грэму.

— Следи за своим языком, ирландец, — рычит Чарли, и я поднимаю руку, оглядываясь на Джейкоба и Квинта, чтобы они контролировали ситуацию.

— Это лучше, чем русский-полукровка, сидящий во главе всего этого, да? — Я холодно смотрю на Грэма, ожидая, пока он до меня дойдет. — Возможно, ты почти управлял Королями через моего отца, а затем Лиама, опираясь на многолетние традиции, чтобы укрепить свое положение, но, если ты еще не понял этого, послушай меня сейчас. — Я подхожу ближе, мои глаза сужаются. — Я не большой любитель традиций, Грэм, и твое половинчатое правление закончится в тот момент, когда я вернусь в Бостон. Ты можешь сидеть по правую руку от меня, ты можешь притворяться моим рупором и говорить все, что тебе заблагорассудится, но слушать тебя или нет… это мой выбор.

Я бросаю взгляд на него, на Сиршу и снова возвращаюсь к Грэму.

— Убирайся, — говорю я четко, мой голос звучит отчетливо. — Когда будешь готов поступить по-моему, дай мне знать или возвращайся в Бостон.

Я холодно улыбаюсь ему, повторяя слова, которые он сказал мне накануне:

— В любом случае, это твой выбор.

10

СИРША

Я не уверена, когда в последний раз видела своего отца в такой ярости. Пока человек, который, должно быть, правая рука Коннора, не слишком вежливо выводит нас из здания, я практически вижу, как из ушей моего отца идет пар. Он хватает меня за локоть, подталкивая к ожидающему нас автомобилю, и я вырываю его из его рук, как только мы оказываемся внутри.

— Я знаю, что ты злишься, — говорю я ему тихим голосом. — Но это не причина срываться на мне.

— Ммм. — Мой отец хмыкает, глядя в окно, как водитель сворачивает на дорогу, которая выведет нас из этой части города обратно в наш отель. Когда склад исчезает позади нас, я чувствую странное сжатие в животе.

Впервые я испытываю болезненный страх, что, возможно, у нас все-таки ничего не получится. Что Коннор, возможно, решит избежать махинаций моего отца и Королей и останется здесь, с людьми, которые явно уважают его и все, что он построил. Если уж на то пошло, проявление лояльности на собрании заставило меня относиться к нему с большим уважением. Не то, чтобы я думала, что мое уважение так уж много значит для него. На самом деле, я сомневаюсь, что вообще что-то значу для Коннора, кроме моей ценности как невесты и удовольствия, которое я могла бы ему доставить.

Помни об этом, говорю я себе, когда мы подъезжаем к отелю. Дело не в чувствах. Это бизнес.

— Я решил, мы возвращаемся в Бостон, — сердито рычит мой отец, когда мы снова оказываемся в моей комнате, расхаживая взад и вперед по комнате. — Пусть он гниет здесь со своей недоделанной бандой разбойников. Любой стоящий мужчина должен благодарить меня за шанс жениться на тебе, править империей, которую построили наши семьи,