Глава 8. Директриса Чизкейк

— Босс, открывай, босс!

— Что ты орёшь? — свесился я из окна спальни. — У тебя же ключ есть.

— Если я открою подсобку своим ключом, то выгружать придётся тоже мне, — честно ответила Швабра. — А если ты спустишься, то сам всё перетаскаешь. Я и так пёрла эту телегу со склада. Давай, спускайся.

— Предлагал же перепоручить доставку Говночелу, — сказал я, спустившись и открыв дверь. — Всё равно дрыхнет без дела.

— И ты ему доверишь бутылки с алкоголем?

— Нет, — признал я, — это и правда плохая идея. Но могу отправлять тебе в помощь. Он будет грузить, таскать и катить, а ты за ним присматривать и командовать.

— Соблазнительно, — согласилась Швабра, — всю жизнь мечтала кем-нибудь покомандовать. Просто для разнообразия. Присылай его завтра к складу. Ух, как я поглумлюсь!

— Не перегибай… — добавил я безнадёжно, но, разумеется, был проигнорирован.

Пока я сгрузил с тележки и расставил припасы, уже пришла пора готовиться к утреннему открытию. У Швабры рабочий день ещё не начался, но она не уходит, а сидит на стойке, глядя, как я расставляю стулья и меняю салфетки. Помочь мне даже не дёрнулась — время не оплачено.

— Босс, напомни, зачем мы это делаем?

— Чтобы заработать денег, которыми я потом заплачу тебе жалование. Ты же любишь деньги.

— Не. Я не люблю деньги.

— Внезапно, — удивился я.

— Они мне нужны, факт. Позарез нужны. Но я их не люблю. Это разные вещи, босс.

— И в чём разница?

— Я им не радуюсь.

— А ты вообще хоть чему-то радуешься?

— Я что, по-твоему, какое-то унылое говно? — разозлилась Швабра.

— Нет, ты удивительно жизнерадостный позитивный подросток, неизменно демонстрирующий оптимизм и эмпатию.

— Издеваешься, — констатировала уборщица. — Ну-ну, я запомню.

— Мы с тобой знакомы уже… Ого, почти месяц. Я видел, как ты злишься, ругаешься, плюёшься, вредничаешь, занудствуешь, говнишься… Но знаешь, чего я не видел?

— Чего? — подозрительно спросила Швабра.

— Как ты улыбаешься. Ты вообще улыбаешься когда-нибудь?

— Если ты сейчас поскользнёшься и грохнешься жопой об пол, я буду ржать, как ненормальная, — мрачно сказала девушка. — Честное слово.

— Поверю на слово, — ответил я, поправляя салфетки на столике.

Да, чёрт побери, у нас теперь салфетки. Только утром и только на трёх столиках, но первый бастион пал. Этак мы невесть до чего докатимся.

Швабра спрыгнула со стойки, подошла ко мне вплотную, посмотрела снизу вверх и сказала сердито:

— Ну, а ты сам, босс? Твоя-то улыбка куда делась? Ну, давай, покажи. Это же так просто — уголки губ вверх! Младенец справится. Что, никак? Может, тебе анекдот рассказать? Рожу скорчить? А, босс? Почему я унылое говно, я знаю. А почему ты?

— Не твоё дело.

— То-то и оно. Я к тебе в душу не лезу, и ты ко мне не лезь. И всё у нас будет…

— Хорошо?

— Нормально. Поверь, босс, для меня это уже много.

— Как скажешь, — не стал спорить я. — Поднимись, разбуди Говночела, если не сложно. Чего это я работаю, а он дрыхнет.

— Не пойду, — помотала головой Швабра, — сам буди.

— Почему?

— В прошлый раз он открыл мне дверь. В одних трусах.

— Так в трусах же.

— Если бы он был без трусов, я бы его пнула по яйцам, а потом убежала блевать. Но мне и так было достаточно гадко. Фу. Голые мужики омерзительны. И вообще, я не на работе сейчас. Просто жду подружку, она обещала сюда прийти.

— За цветочками поухаживать?

За прошедшие дни белобрысая Ведьмочка выдернула все сорняки, взрыхлила землю, аккуратно обложила клумбу камешками, подсадила к фиолетовыми лилейникам такие же тёмные флоксы, подстригла вокруг траву при помощи извлечённой из сарайчика косилки. А я даже не знаю, где от этого сарайчика ключ.

— Типа того, — немедленно помрачнела Швабра.

— А чего она у себя дома такую клумбу не заведёт? — поинтересовался я.

— Чтоб у тебя черти язык вырвали, босс! — крикнула внезапно девушка и выбежала на улицу.

Очень эмоциональная барышня.

***

«Утренний клушатник» называет Швабра это собрание. Первый случай, когда девушка отказалась от денег из принципа. Пока не предложил ей обслуживать утром дамский столик, думал, что такое вообще невозможно.

— Они дают хорошие чаевые, — соблазнял я. — А ты всё равно болтаешься без дела, пока каникулы.

Меня, если честно, «клушатник» бесит — денег они бару приносят чуть, потому что основная прибыль — выпивка, а дамы с утра не пьют. При этом нервов требуют чертовски много. Сбросить их на Швабру казалось мне хорошей идеей, но она оказалась категорически против.

— Не, босс, — сказала она решительно, — у меня обезвоживание начнётся, столько плевать.

— Что так?

— О, я знаю, как это будет выглядеть! Вот, представь, я такая подхожу к их столику…

Швабра чеканным шагом промаршировала к столу и обращаясь в пустоту спросила: «Что будете заказывать?» Тут же села за столик и, приняв надменный вид, сама себе ответила чрезвычайно противным сюсюкающим тоном: «Ах, бедная девочка! Как жаль, что тебе приходится работать в столь юном возрасте! Все эти туалеты… Фи! Принеси-ка нам для начала кофе…»

Девушка вскочила и сделала вид, что записывает заказ и уходит, потом быстро села на другой стул, скорчила скорбную рожу и сказала: «Эта девица… Как её можно допускать к работе с приличными людьми? Да от неё смердит!» Перескочила на соседнее место, изобразила лицом что-то совсем уже гадкое: «Я не понимаю, почему она вообще учится в городской школе? Там же наши дети!» Новая смена места и выражения лица: «Таких, как она, вообще нельзя учить, даже грамоте! Сразу начинают думать, что им всё позволено!» Снова на первый стул: «Ах, и не говорите! Отродье, как есть отродье!» Швабра махнула рукой и встала, не закончив мысль.

— Всё так плохо? — уточнил я.

— Даже хуже. Мне нужны деньги, но их чаевые я забила бы им в глотки шваброй. После того, как наплюю им в пирог