и благодарность с занесением в личное дело, но распахивать двери для приема отдыхающих дом отдыха не торопился. Въездные ворота открывались только для автомобилей, номера которых были написаны на бумажке, приколотой кнопками к стене будки сторожа, и что происходило за высоким глухим забором, украшенным рядами колючей проволоки, знало очень ограниченное число людей.

Одним из таких осведомленных был плотный седой человек с командирским голосом и выправкой кадрового военного. Он занимал просторный кабинет директора дома отдыха на втором этаже главного корпуса и большей части персонала был известен как товарищ Полковник. Единственный человек, который называл Полковника по имени-отчеству, а чаще просто по имени, был врач, для персонала – Доктор, имеющий право входить в кабинет руководителя в любое время без предварительной договоренности. Правом своим Доктор пользовался нечасто и всегда по делу. Как, например, сегодня.

– У нас проблема, Виктор. – Доктор положил на стол Полковника историю болезни. – Сто восьмой оказался нечувствительным к препарату.

– Ну и что? – Полковник пожал могучими плечами. – Как будто первый раз. Пациента успокоили?

– Успокоили с трудом, пришлось привлечь «отдыхающих». Охрану он раскидал, как котят.

– Спецподготовка?

– Нет, обычный врач скорой помощи, в армии не служил, самбо-боксом не увлекается.

– И раскидал охрану? Наших волкодавов, как котят? Он что, такой здоровяк?

– Здоровяк, но не в этом дело.

– А в чем?

– Понимаешь, он показал избирательную нечувствительность к препарату. На психику не подействовало, а на скорость реакции и мышечную силу подействовало.

– Это неправильно, Толя.

– Знаю, поэтому я и пришел к тебе.

– И что ты предлагаешь?

Глаза доктора заблестели.

– Витя, мы имеем дело с крайне интересной, ранее не описанной реакцией. Я назову это диссоциативной реакцией!

– Толя, давай ближе к делу. Что ты хочешь?

– Я хочу за ним наблюдать. – Доктор в возбуждении бегал по кабинету. – У меня нет специального оборудования, но я могу использовать имеющееся. Случай надо описать и опубликовать!

– Толя, ты рехнулся? Кто нам разрешит это публиковать?

– Витя, ты не понимаешь! Данный случай подтверждает выводы моей диссертации, которую зарубили узколобые кретины из ученого совета. Скорость мышечных реакций и сила мышц у него выше, чем у интактных пациентов, но ниже, чем у основной группы.

Полковник недоуменно поднял брови.

– Не понимаю, как это связано с твоей диссертацией?

– Я доказывал, что сознание и воля тормозят нейромышечный импульс. Обычный человек не в состоянии поднять вес, превышающий его собственный, но не потому, что не может, а потому, что думает, что не может!

– А что тут доказывать, – усмехнулся Полковник. – Всем известно: чем человек тупее, тем сильнее.

– Всем, кроме бездарей из ученого совета! Разреши мне поработать со сто восьмым.

– Могу дать тебе три дня, Толя, не больше. По инструкции мы все отклонения должны переводить в спецучреждение, при невозможности перевести – ликвидировать.

– Три дня мне хватит, спасибо, Витя. Позволь использовать сорок первый препарат.

– Валяй, но под твою ответственность. И помни: за нарушение инструкции нас по головке не погладят.

– Витя, – доктор прижал руки к груди, – клянусь, никто не узнает!

– Ага, не узнает, – проворчал Полковник, поднимаясь. – Сколько человек из персонала куратору стучит, ты в курсе?

– Нет, Витя, откуда…

– Вот и я не в курсе. – Он подошел к массивному сейфу, достал из него бутылку водки и два граненых стакана. – Давай, Толя, по сто, на нашей нервной работе наркомовские74 уж точно положены.

Глава 30

Больше всего на свете Андрей не любил ждать. Особенно когда результат ожидания был непредсказуем. Звонок раздался, когда Андрей вконец потерял терпение и собрался уходить. Он успел проверить все карты вызовов и поработать над завершающей главой своей кандидатской диссертации, написать давно обещанную заметку в стенгазету, обличающую безграмотного и самодовольного доктора Бажина, и проштудировать редакционный обзор в последнем журнале «Неврология». Потом спустился в кухню-столовую, предупредив старшего диспетчера, где его искать, если сработает «перехват». Посидел с коллегами, послушал сплетни, посмеялся над скабрезными анекдотами, выпил три кружки «по-скоровски» заваренного чая, крепчайшего, почти черного цвета, отчего еще больше возбудился и, поднявшись в кабинет, спокойно сидеть уже не мог. Вышагивал от двери к окну, бормоча под нос пионерскую считалку и поднимая периодически трубку телефона, чтобы проверить состояние связи, – благо Виталий Исаакович со стажерками сегодня отсутствовал, так что усомниться в психическом здоровье молодого доктора было некому. За этим занятием Андрея и застала пришедшая после занятий Оксана. План его она одобрила и уговорила посидеть еще часик, вдруг сработает. Почувствовав нарастающее напряжение, она попыталась отвлечь мужа, рассказала пару курьезных институтских случаев. Один про студента из параллельной группы, который, забыв принести на практику положенную белую шапочку, напялил на голову полиэтиленовый пакет. Андрей улыбнулся и сказал, что это старый трюк, у них в группе тоже такое практиковали и результат такой же – забывчивого студента с занятий выгнали. Второй эпизод Андрей пропустил мимо ушей, хотя и делал вид, что внимательно слушает. Оксана, быстро поняв, что старается впустую, предложила сыграть в морской бой. Андрей согласился, но был настолько невнимателен, что напутал с количеством своих кораблей и постоянно повторял «выстрелы» в одну и ту же клетку. Оксана не сдавалась. Убедившись, что морской бой сейчас для мужа слишком сложен, предложила крестики-нолики…

И в этот момент наконец подал голос телефон прямой связи с диспетчерской. Разыскиваемый уазик только что въехал на территорию психиатрической больницы номер два.

– Отзвонилась линейная бригада с десятки, – пояснила Людмила. – Ребята спрашивают, надо ли ждать подкрепления? Там еще две бригады готовы подъехать, чтобы помочь задержать.

– Ни в коем случае, – забеспокоился Андрей, – пусть едут по своим делам и вида не показывают, что мы его искали.

– Хорошо, сейчас дам отбой.

Время было вечернее, дороги пустые, и Андрей рассчитывал добраться до второй больницы минут за десять. Оксана категорично заявила, что едет с ним. Времени на споры не было. Они быстро спустились, выбежали во двор. Папина «тройка» не подвела, завелась с пол-оборота, и Андрей рванул с места, выжимая из двигателя все обещанные заводом пятьдесят девять лошадей. Летом он взял несколько уроков у Вити Хлебова, водителя скорой и члена сборной области по авторалли. Сейчас эти уроки пригодились. Оксана тихонько повизгивала на особо крутых поворотах, но молчала. До психиатрической больницы они долетели за семь с половиной минут.

– Четыре плюс три, – сказала Оксана, когда машина остановилась.

– Что четыре и три? – переспросил Андрей.

– Четыре красных света и три знака «Уступи дорогу».

– Да ладно, зато успели. Надеюсь. Посиди пока.

Андрей заглушил мотор, выключил фары, вышел, аккуратно прикрыв дверь. Проходная больницы была ярко освещена, парковка скрыта в темноте,