Думать сейчас было невозможно. Лишь одна единственная паническая мысль бегала из стороны в сторону и с криком умирающего кита двигала транспарант с надписью "ЭТО ВСЕ ПРАВДА?!".

Барислав упал на землю, проехав на собственной кожаной куртке несколько больше, чем должно было. Встать он не успевал — отец уже шел к нему, зажигая сверх-яркий огонёк в ладони.

— Нет! — вскрикнула я, но мой возглас потонул в мертвой тишине окружающего мира и стуке крови в ушах.

Шаг.

Я вскакиваю.

Второй.

Срываюсь с места и бегу в их сторону.

Третий.

Рука, схваченная мужчиной с лавочки, заламывается назад, и я падаю, ударяясь затылком о кованый подлокотник.

Ещё шаг. Отец уже совсем близко. А я уверена, что жалеть Барсика никто не станет. Потому пытаюсь вырвать руку из железной хватки даже не напрягающегося мужчины.

— Отпусти! — крик в пустоту.

Уже слишком поздно. Я понимаю это настолько отчетливо, что слова набатом звучат у меня в голове, отскакивая от стенок и кружа там, словно каучуковый мячик-попрыгунчик, который очень трудно поймать. Но это необходимо, потому как он может разбить пару десятков хрупких мыслей.

Щелчок. Я выставляю вторую руку, до конца не понимая, как мне сделать то, что в теории казалось совсем простым.

Вильгельм посылает огонёк в сторону растерянного парня с обреченным и немного ошалелым выражением лица.

Взмах. Секундное замешательство. У самых ног пытающегося подняться Барсика в небо взмывает клубящаяся чёрная завеса. Она тут же окутывает парня с ног до головы, а огонёк отца, шипя, впитывается в ее толщу.

Неужели я справилась? Совершенно не зная, что творю, я смогла создать защиту?

Руку мне отпустили, так что я потёрла назревающие синяки и взглянула в глаза ошарашенному отцу. Он стоял и смотрел на меня с нескрываемой радостью, будто купил на базаре лошадь, а она оказалась единорогом.

— Сними барьер, — безразлично произнес тиран, лениво взирающий на мой "щит" своими чёрными глазами, — иначе он высосет всю твою энергию.

Он лениво перевёл взгляд на меня и посмотрел прямым пустым взглядом в мои глаза. И я до этого чуть ли не влюбилась в него? Правду говорят, что любовь зла. Она кошмарна! Как можно определить суть человека, не услышав его мысли или хотя бы не узнав намерений? Да я сейчас со всей своей глупостью и верой в людей осознала, как ошиблась в сути этого человека. Тирания, скорее всего, не самое жуткое из его пороков.

— Не трогай его, пожалуйста! — взмолилась я, обращаясь к отцу.

Сейчас он был главной моей проблемой, а не прекрасный монстр, что сидел рядом. Вильгельм кивнул мне, направляясь в нашу сторону в подтверждение.

Забросила размышления на задний план и вновь вытянула руку, пытаясь сосредоточиться на барьере. Резкая судорога прошлась от локтя до кончиков пальцев, заставив меня зашипеть, но, выругавшись, я продолжала. Не знаю, как это выглядело со стороны, но я отдавала приказ, вгоняя его себе в мозг, а тот в свою очередь должен был передавать его в руку, проецируя на внешний мир. Такая цепочка помогала сосредоточиться, однако правильной ли она была, я не знала.

Я вообще сейчас должна быть в панике, если не в шоке или истерике. Только что мое мировоззрение разлетелось вдребезги, а я хладнокровна как никогда. Даже пытаюсь управлять собой, что и в обычной жизни для меня затруднительно. Может маги могут управлять сознанием? И меня контролируют? Поэтому меня никак не накрывает волной паники?

Потёрла руку, мышцы которой горели огнём, будто их от костей отрывают. Поднять ее я смогла через несколько секунд и с огромным трудом, но у меня это получилось. Минутная заминка, в течение которой я хмурюсь и кряхчу, и завеса падает.

Судорога сковывает уже все тело, я сжимаю зубы и жмурю глаза. Больно. Если это последствия использования магии, то я не согласна. Хочу быть обычным человеком. Пусть даже и таким, какой я была до этого.

Боль отступает так же резко, как и пришла, так что я делаю глубокий вздох и сажусь удобнее на пыльной дорожке, облокотившись на край лавочки. Тишина оглушает. Даже некомфортно. Будто ничего не происходило, а я просто села отдохнуть после тяжелого дня.

А Барсик со счастливой улыбкой несётся ко мне, чуть не сбивая Вильгельма, который медленно шагет сюда же.

— Алиска! Ты темная! Представь себе! Темная! — радостно кричит мне на ухо Барислав, тряся меня за плечи.

О чем он говорит я не понимаю, но, кажется, это хорошо, раз он настолько сильно этому рад.

— Отойди от нее! — рыкнул папочка, оттащив парня от меня и помогая мне подняться.

Действия показались мне настолько странными, что я нахмурилась и исподлобья взглянула на отца. Он раньше со мной разговаривать не хотел, а тут помогает? Неужели наличие у меня магии изменило его отношение? Не думаю только, что оно изменит мое.

Я встала, опершись на руку того, кто ещё пять минут назад считал меня никчемной. Надо же, какая удача! Нужно будет Барсика обо всем расспросить, ведь если он добрался сюда и смог защищаться от атак, то он знает больше, чем говорит.

Стоять было сложно — ноги подрагивали, я покачивалась о каждого дуновения ветерка. Чувствовала себя молодым дубком.

Из-за угла тут же выплыла мисс строгость, на которую меня самым неудивительным образом спихнули. Ну вот, а я уже подумала о собственном возвышении в глазах Вильгельма. Скорее всего, мне просто показалось, а поднять меня он решил, потому что я выглядела чересчур измученной.

Я махнула рукой Барсику, но тот не отреагировал, увлечённо споря с папандром на другом языке. Вскоре мы зашли в башню и поднялись по каменным ступеням. Цокот каблуков служанки раздавался у меня в мозгу раскатами грома. Голова болела так, что приглушала все остальные чувства.

Марика даже не пыталась помочь мне, поддержать или хотя бы взять под локоть. Мне казалось, попроси я ее о чем-нибудь, она лишь высокомерно взглянет с высоты своих лакированных туфель и отвернётся, не сказав ни слова. Жуткие правила в этом мире. По какой-то причине, мысли о Деймосе уже не казались дикими или даже глупыми. Сейчас я со всей уверенностью могла сказать, что была не права, говоря обратное.

И как бы я не хотела узнать все, но сейчас скорее всего Барислав ушёл бы от ответа. Да и я слишком измучена для того чтобы выпытывать и выманивать информацию.

По коридору я прошла из последних сил, прошлепала босыми ногами к кровати и кощунственно упала на покрывало, которое кто-то уже успел застелить.

— Вам что-то нужно, миледи? — спросила прислужница, желая скорее убраться восвояси.

Не скажу, что она ненавидела меня, но недолюбливала точно. Скорее всего, даже те извинения были для того, чтобы я не нажаловалась на нее. Да вот только я молчала всегда. Много качеств в меня вбил Дом. Не скажу, что все они были бесполезны, некоторые спасали мою жизнь не раз.