должен был служить его советником, Катон сразу заподозрил, что в посольской миссии он был с какой-то другой целью. Ему пришло в голову арестовать его под каким-то предлогом и держать здесь, в Зевгме, в то время как посольство продолжило бы путь в Парфию. Однако он опасался, что Аполлоний был достаточно изобретателен, чтобы организовать собственное освобождение и либо вернуться к Корбулону, чтобы обвинить Катона, либо вновь пойти за ним, чтобы присоединиться к посольской миссии. В этом случае они будут обременены взаимными обвинениями и подозрениями, когда они попытаются вести переговоры с парфянами. Возможно, подумал он, было бы лучше ранить Аполлония и оставить его дома. Это была недостойная мысль; кроме того, агент вполне мог ранить Катона и некоторых его людей в процессе. Он с горечью заключил, что прочно застрял с этим человеком.

Он покашлял и прочистил горло. — Хм. Сообщи мне, когда ты вернешься после разговора с этими твоими торговцами.

— Конечно, трибун.

Катон кивнул и отвернулся, шагая к другому концу барака, где Фламиний готовил ему место для сна. Он подошел к ветерану и оглянулся через плечо, прежде чем заговорить вполголоса. — Фламиний.

— Хозяин?

— Я хочу, чтобы ты приглядывал за нашим другом там. — Он кивнул в сторону Аполлония. — Он скоро выйдет из казармы и направится в город. Следуй за ним. Посмотри, с кем он повстречается. Если сможешь, подойди достаточно близко, чтобы подслушать их. Однако убедись, чтобы тебя не заметили. Думаешь, ты справишься?

Фламиний кивнул.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты делал то же самое, где бы мы ни останавливались на ночь. И если ты сможешь, попробуй вовлечь его в разговор, когда ты будешь рядом с ним в дороге и на марше. Мне нужно узнать о нем все, что только возможно.

— Да, хозяин, — Фламиний ненадолго замолчал, прежде чем продолжить. — Есть другой способ. Меня обучали как допрашивателя. Если вы дадите мне провести с ним несколько часов, он расскажет вам все, что вы хотите знать. Я это гарантирую. Я хорошо справлялся со своей работой.

Катон кратко обдумал предложение. — Нет. До этого еще не дошло. Давай пока воспользуемся более тонкими методами. Просто делай, как я говорю, и сообщай мне обо всем, что обнаружишь.

Фламиний поднял было руку в римском салюте и остановился на полпути. Вместо этого он поклонился. — Извини, хозяин. Я забыл, что я больше не легионер.

— Неважно. Так получилось, что я решил вооружить тебя на случай, если вдруг понадобится применить твои боевые навыки. Как только ты займешься делом с Аполлонием, найди квартирмейстера гарнизона и скажи ему, что я разрешил тебе выдать меч, кинжал и кольчужный доспех. Скажи ему, чтобы он выставил счет штаб-квартире командующего Корбулона на оплату.

На лице старого солдата появилась улыбка — впервые с тех пор, как Катон встретил его. — Спасибо, господин… Я имел в виду, хозяин.

— Отныне ты можешь обращаться ко мне «господин». Давай установим между нами военный протокол насколько это возможно. Думаю, это облегчит жизнь нам обоим. Так что продолжай в таком же духе, Фламиний.

Глава VIII

Катон покинул казармы, чтобы найти командира киликийской когорты. Солнце уже село, и часовые зажигали жаровни на крыше четырех ворот бараков гарнизона. Вверху небо плавно переходило от тонкой красной полосы на западном горизонте до темно-фиолетовой на востоке. Крошечные темные фигурки стрижей метались во мраке, а мулы ржали из загона в конце одного из других блоков барака. Несмотря на то, что форт был построен из остатков более старого военного сооружения, предшествовавшего прибывшему римскому гарнизону, инженеры, ответственные за работы, старались соблюдать стандартную планировку, и помещения командира располагались в центре форта рядом с пересечением основных дорог внутри гарнизона.

У входа в здание дежурил только один ауксилларий, и, хотя его приветствие было искусно выполнено, его шлем был ржавым, а кожа его ремешка и перевязи была тусклой и сильно потертой. «Макрон никогда не потерпел бы такой неряшливости», — размышлял Катон, проходя через арку в скромный двор. Справа от него были кладовые, слева — камеры, а впереди — двухэтажное здание, служившее штабом и жилым помещением командира.

Писец, тот самый человек, которому Катон доложил по прибытии, работал при свете пары масляных ламп. Он встал, когда вошел Катон, и улыбнулся.

— Я надеюсь, что казармы вам понравились, господин.

— Блок грязный и кишит крысами. Осмелюсь сказать, что вы могли бы предложить что-нибудь получше, но это должно было быть сделано по-умолчанию. Парням понадобится еда. Я хочу, чтобы вы доложили командиру эскорта опциону Пелию. Отведите его на склад и выдайте ему все, что ему нужно.

Клерк, толстый мужчина лет сорока с редеющими волосами, неуверенно приподнял брови. — Мне нужно разрешение квартирмейстера, прежде чем я смогу выдать пайки, господин.

— Как трибун преторианской гвардии, я превосхожу в звании любого офицера в гарнизоне, — нетерпеливо ответил Катон. — Сделайте это и решите вопрос с квартирмейстером в удобное для вас время. Где командир когорты? Мне нужно поговорить с ним.

— Префект Секстилий обычно принимает ванну в это время дня, господин.

— В это время, говоришь? — сказал Катон сквозь стиснутые зубы. — Где?

— Терма находится за главными воротами, господин. Поверните направо, и по улице примерно пятьдесят шагов. Не пропустите, господин.

— Уж я постараюсь, — Катон повернулся и сделал несколько шагов к двери, затем остановился, чтобы оглянуться. — Ну, черт возьми, чего ты ждешь? Я сказал тебе доложить Пелию. Бегом!

Клерк выскочил из-за своего стола и пробежал мимо Катона, который последовал за ним до арки, прежде чем повернуть к главным воротам форта. Он прошел между двумя занятыми бараками, где колеблющийся свет освещал оконные рамы и двери, а также сидящих снаружи ауксиллариев, расслабляющихся в прохладном вечернем воздухе. Казалось, никто не обращал на него внимания, но Катон был слишком утомлен, чтобы обсуждать это с людьми, которые не находились под его командованием. Он видел много подобных примеров слабости в гарнизонах по всей империи. Даже если он поставит им сейчас задание и даст им взбучку, они вернутся к своему обычному образу жизни, как только Катон и его группа покинут город.

Дежурный опцион небрежно махнул ему через ворота на улицу, и Катон повернул в направлении, описанном клерком. По ширине улицы и выбоинам, перешедшим в мощеную поверхность, было ясно, что это одна из главных магистралей Долихе, и на маршруте следования все еще были открытые лавки. Запах испеченного хлеба сменился смесью специй, а затем резким привкусом мочи, когда он проходил мимо помещения валяльной. Он увидел вывеску термы, которая висела