Шрифт:
Закладка:
— Первая колодезная вода — целебная, — жадно всматриваясь в раскоп, неспешно повествовал десятник, переводя дух во время недолгого перерыва, — особо крещенская — если ею умыться, от сглаза спасёт да от порчи…
— А чтобы узнать, кто сглаз послал, надо набрать воду из трёх колодцев, и в ней увидишь лицо дурного человека, — добавил казак.
— Да куда там три! — вздохнул десятник, — нам бы один выкопать!
— В старину в каждом дворе колодцы не копали. А знаете почему? — вещал сухой, как рогатина, и седой, как лунь, старик с величественным посохом выше головы, — вода может быть разной, это пращуры наши хорошо знали. Живая и мертвая. Одна раны заживляет, другая — исцеляет, а еще и такая, что попьешь и козленочком станешь…
— Это как в сказке? — раскрыла глаза Дуняша.
— Сказка и есть, — усмехнулся стоящий рядом казак. — Я от моря до моря всю землю с караванами исходил, нигде ни живой, ни мёртвой воды не видал. Козлёночком, говоришь? Да, козлёночком стать можно, только не с воды колодезной, а с медов ставленных…
Стоявшие рядом казаки разразились хохотом.
— Не веруешь, вот и не видел, — вздохнул старик.
— Как это не верую? — возмутился казак и потянул за тесьму на шее, освобождая нательный крестик. — Верую, вот те крест, что всё добро на земле идёт от Спасителя нашего. Матушка моя мне еще дитём сказывала, что студенец водой наполнится только там, где прошли и присели отдохнуть святая Параскева или Божья Матерь. Потому и колодцы издревле у нас украшали иконами, а работники, копающие колодец, перед началом страды отправлялись в церковь, чтоб на воду не перешли плохие мысли…
— А что будет? — поинтересовалась Дуняша.
— Да много чего, — пожал плечами Игнат, — вода зацвести может, заржаветь, а то и вовсе уйти…
Все одновременно посмотрели на пересохший монастырский колодец, перевели глаза на сухой раскоп…
— Воздалось, стало быть, по греховным делам и думам нашим, — перекрестился десятник.
— Нечего нос вешать! — возвысил голос писарь, — Богородица милостива, не даст пропасть! Она над обителью нашей покров держит! Копать надо! — Он схватил оброненный заступ, прыгнул в раскоп и, размахнувшись изо всех сил, обрушил его на землю.
Почва под ногами дрогнула так, как дрожала во время наступа ордынской конницы. Появилась и побежала из одного конца раскопа в другой тонкая трещина, потом, словно льдины в половодье, накренились и разошлись куски песчаника, а из под них обильно проступила грязновато-серая мокрядь, стремительно заполняя котлован.
— Руку! Руку давай, — завопили сверху. Иван не успел опомниться, как его схватили за шиворот, поволокли, вытаскивая из разверзшегося колодезного зева.
— Слава те, Господи! — широко перекрестился десятник, — не оставил рабов своих…
— А — а-а-а-а! — многоголосо вопили собравшиеся. — Вода! Пошла вода-а-а-а!
— Давай быстрее в избу переодеться да обогреться! — засуетилась Дуняша, глядя на мокрого по пояс Ивашку. А он оглядывался очумело по сторонам, скользил по лицам радующихся сидельцев обители и счастливо улыбался, поняв, что всё не зря, и странный сон этот был, что ни говори, в руку…
Пока Ивашка переодевался, грелся на печи и сушился, стрельцы сколотили дубовую срубовину, навесили ворот, прицепили цепь и ведро, даже водицы попили, пусть и не совсем отстоявшейся. Придя вечером к колодцу, ребята увидели аккуратный, светлый сруб и рядом с ним стрелецкий караул, спешно выставленный воеводой.
— Это хорошо, это правильно, — кивнул Игнат, сидя на своих саночках, — надо подождать, пока студенец наполнится, а вода отстоится.
— И от татя, чтобы гадость какую в воду не кинул.
— Так тати… Они же все за стеной, — запнувшись, прошептала Дуняша.
— Все, да не все, — вздохнул Ивашка и повторил слова, услышанные от преподобного, — там, где появился чужой, там обязательно найдётся предатель…
— Типун тебе на язык, — насупилась красавица.
— Да я бы рад по-другому, — усмехнулся писарь, — только дело не изменится…
— Не о том нынче, — перебила писаря Дуняша, — сегодня же радость такая! Воду нашли! Не будем о плохом! Пусть Игнат нам лучше про колодец ещё что-нибудь расскажет. — Она присела рядом с санками, заботливо поправляя полушубок на молодом стрельце. — Всё лучше, чем страшилки ивашкины слушать…
Ивашка было надулся, как мышь на крупу, но увидев, как нежно Дуняша смотрит на Игната, оттаял, улыбнулся и виновато промямлил:
— И действительно, что это я всё про татей… Игнат, сказывай!
— Об чём?
— Что нужно знать про колодец?
— Рядом с ним нельзя сплетничать и злословить — вода всё помнит!
— Усёк…
— С водой надо, как с живой…
— А она и есть живая… Если уходишь, но хочешь вернуться, брось в воду серебро и попроси по-хорошему — она тебя обязательно обратно приведет, по себе знаю.
— А ещё что?
— Вода колодезная может силу ратную передать.
— Это как?
— Старики бают, что по окончании службы убеленный сединами воин погружал в колодец свое оружие, чтобы вода впитала его мощь. Отправляясь на войну или в дальний поход, ратник окроплял булат колодезной водой, чтобы через неё получить силу духа пращуров.
— А можно ль сделать так, чтобы детям нашим не пришлось воевать? — с болью спросила Дуняша.
— Хотелось бы, — пожал плечами Иван. — Наши предки, выходя на Куликово поле, тоже об этом мечтали, да не получилось.
* * *
Гетман Лев Сапега сидел в походном кресле, угрюмо перечитывая царское послание, и морщился от досады. Михаил Скопин-Шуйский воссоздал правительственную армию и при поддержке шведов двинулся к Москве. Лжедмитрий II умолял Сапегу срочно снять осаду и ехать в Тверь, чтобы возглавить его войско. Это означало уход из-под Троицкого монастыря, когда до его падения оставались считанные дни, а может быть, и часы. Нет! Только не сейчас! Его армия так долго простояла под монастырскими стенами! Он лично вложил в осаду слишком много надежд, поставил в зависимость от результатов свою карьеру, потратил столько собственных средств, что просто не имеет права уйти несолоно хлебавши. Это будет не просто военная неудача, а политический крах всего рода Сапегов!
Знаменитый герб гетмана «Лис» вел свое начало от одного из первых литовских князей — Витеня. Его многочисленные представители почти четыреста лет занимали высшие государственные, военные и административные должности в Великом княжестве Литовском.
Сапеги становились магнатами, воеводами, каштелянами, польными и великими гетманами, подканцлерами и канцлерами, дворными и великими маршалками, старостами воеводств, послами. И вот, наконец, появился шанс претендовать на королевский трон, а ключ к тронному залу находится за стенами монастыря в руках несносной девчонки, запавшей ему в душу. Брак с дочерью законного правителя
