Шрифт:
Закладка:
– Что ты имеешь в виду?
– Бернард сказал, что вы плохой христианин. Он прав, но не из-за того, что вы делаете в своей спальне, пусть такие вещи и не радуют нашего Бога. Нет, дело в таких моментах, как этот, сир. Когда вы позволяете невинным гибнуть под ударами меча, вы становитесь недостойным носить истинный крест.
Амори наморщил лоб.
– Возможно, ты прав. Онфруа! Онфруа!
Коннетабль тут же к нему подошел.
– Отправляйся в Гизу и возьми с собой людей, чтобы навести там порядок. Скажи им, что всякий, кто тронет жителей Гизы, лишится головы.
– Но сир…
– Выполняй!
Король смотрел вслед удалявшемуся Онфруа, а через некоторое время крики, доносившиеся из города, стихли.
– Сегодня вы поступили, как угодно Господу, – сказал Джон.
– Хм-м-м. – Король вытащил из висевшего на поясе кошелька цепочку с фрагментом истинного креста и надел ее на шею. – Посмотри, Джон! – воскликнул он, глядя на большую барку, скользившую по поверхности Нила под ударами весел. На корме стоял Шавар. – Пойдем со мной. Будешь переводить.
Они встретили барку, подплывшую к берегу. Шавар сошел на песок, держа в руке чашу с вином.
– Да дарует вам Господь хороший день, король Амори! Я уверен, что вы испытываете жажду после долгой скачки. – Он протянул королю чашу.
Амори опустошил ее, вино пролилось на его светлую бороду, и она стала фиолетовой.
– Трусливые ублюдки сбежали из ловушки, – сказал Амори.
– Действительно, – ответил Шавар. – Мои разведчики сообщили, что армия Ширкуха начала покидать лагерь через несколько часов после полуночи. Они направляются против течения в Верхний Египет.
– Нам нужно последовать за ними, – сказал Амори. – Как скоро ты сможешь переправить свою армию через Нил?
– К завтрашнему полудню, – ответил Шавар.
Амори нахмурился.
– Разве они не могут двигаться быстрее?
– Нам незачем спешить, – с улыбкой заверил его Шавар. – Ширкух совершил фатальную ошибку. Он направляется на юг, в пустынные земли. Если он отойдет от Нила, его люди погибнут от жажды. Мы можем спокойно его преследовать. Теперь ему не спастись.
Июнь 1164 года: Аль-Бабейн
Джон вытер пот со лба и заново повязал голову куском ткани, который защищал ее от яростного солнца. Они уже три недели преследовали армию Ширкуха, и за это время лето полностью вступило в свои права. В миле впереди, на вершине горы, они видели город Аль-Бабейн, стены которого, казалось, дрожали в потоках жаркого воздуха. По большей части это были руины, наполовину занесенные песком камни, торчавшие в пустыне, точно выбеленные солнцем кости огромного зверя.
– Банда жалких задниц! – выругался Амори, ни к кому конкретно не обращаясь. Лицо короля стало ярко-красным. – Всякий раз, когда мы к ним приближаемся, они убегают. Почему эти трусы не останавливаются и не принимают сражение!
Угадать причину было совсем не трудно. Джон посмотрел назад, на объединенную армию франков и египтян, маршировавшую за ними. Солдаты шли по четыре в ряд, одно каре за другим, посередине ехала кавалерия. Всего десять каре, состоявших более чем из двух тысяч рыцарей и восьми тысяч пехотинцев.
– Ширкух вовсе не трус, сир, – сказал Джон. – Однако он и не глупец. Мы превосходим его войско численностью почти в два раза.
Амори скептически фыркнул.
– Милорд! – Коннетабль Онфруа показывал куда-то вверх по течению.
Они двигались вдоль поворота реки, и Джон увидел армию Ширкуха, выстроившуюся в длинную боевую линию к западу от нее.
На губах Амори появилась широкая улыбка.
– Слава тебе, Господи! – взревел он. – Наконец у нас будет сражение! Коннетабль, строй армию. Я хочу, чтобы мои рыцари и пехота заняли позицию в центре. Пусть армянская кавалерия и каирская кавалерия защищают наши фланги, часть местной оставим в резерве.
– Слушаюсь, сир. – Онфруа начал выкрикивать приказы.
Амори повернулся к Джону.
– Ну, что скажешь, святой отец? Сегодня Господь благоволит к нам?
– Бог не говорит со мной, сир, – ответил Джон.
– Но ты же священник, – возразил Амори.
– Я не верю, что Бог решает исход сражений между людьми, сир.
Амори нахмурился.
– Однако тут мы не можем знать наверняка, ведь так? – Он поцеловал фрагмент истинного креста, висевший у него на шее на цепочке, и его губы зашевелились в безмолвной молитве.
– Сир! – закричал Джон. – Смотрите!
Ряды сарацин смешались, а потом обратились в бегство вверх по течению реки. Прошло всего несколько секунд, и вся армия Ширкуха побежала.
– Будь они прокляты, неужели опять! – прорычал Амори. – Проклятые, жалкие… Нет, на этот раз они не сбегут. – Он закричал: – Коннетабль! Коннетабль!
– Да, сир? – спросил Онфруа, который галопом направил своего коня к королю.
– Мы оставим пехоту позади и начнем их преследовать, – заявил Амори.
– Вы уверены, сир? – спросил Онфруа. – В таком случае они получат численное преимущество.
– Один наш рыцарь стоит троих сарацин. Мы догоним их, а потом прикончим ублюдков, всех до единого.
– Да, сир.
Амори повернулся к Джону:
– Благословите меня, отец. – Джон колебался. Он никогда прежде никому не давал благословения. – Проклятье! Я не могу ждать целый день! Сделай это, Джон!
Джон перекрестил короля.
– In nomine patris, et filii, et spiritus sancti[22]. Дай этому человеку мужество, чтобы скрестить мечи с врагами, и силу победить их. – Перед глазами у Джона промелькнуло лицо Юсуфа, и он добавил: – И мудрость, чтобы показать милосердие в победе.
– Аминь! – объявил Амори.
Один из оруженосцев Амори протянул ему щит и длинное копье. Остальные рыцари выстроились вокруг него. Джон отъехал в сторону, уступая им место рядом с королем.
– С нами Бог! – закричал Амори. – За Христа!
Раздался зов трубы, и король галопом помчался вперед, за ним последовали его рыцари, армяне и местная кавалерия. После коротких колебаний Джон снял с седла булаву и поскакал за ними, решив, что не позволит, чтобы началась бойня, как в Гизе.
Джон скакал вдоль реки, мимо полей, пальмовых рощ и темных вод Нила, который протекал у Аль-Бабейна. Он придержал лошадь, когда догнал местную кавалерию, и его окутала густая туча пыли. Внезапно всадники перед ним свернули вправо и помчались через зеленые поля, оставляя за собой широкую полосу растоптанной пшеницы. Пыли стало меньше, и Джон видел впереди рыцарей и сарацин. Они остановились и образовали боевую линию. За ними обработанные поля сменялись утоптанной землей и барханами, под яркими полуденными лучами блестел песок.