— Такие истории не забудешь, — ответил Шон, беря в руки газету. — У нас в школе столько страшных историй по ее мотивам сочиняли. Это случилось почти двадцать лет назад, а ничего толком не выяснили.

— Да уж… Ты веришь в то, что этот мужчина и в самом деле виновный? Он остался совсем один среди множества трупов. Уничтожил всех. Я не думаю, что он настолько силен, что его никто не смог бы усмирить.

— Вряд ли это имеет какое-то значение теперь. Но история, действительно, пугающая, — Шон отложил газету в сторону, вспоминая о старых временах.

— Нам, наверное, пора, — спустила Родригеса на землю Роза, — до центра города минимум час ходьбы, если без происшествий.

Шон кивнул, освобождаясь от старых мыслей.

Идти, конечно, было трудно. Из-за боли приходилось делать небольшие перерывы в ходьбе. Но, на удивление, им удалось прийти в центр города, как им показалось, довольно быстро — где-то за полтора часа.

Больницей оказалось большое здание с белыми и коричневыми стенами. Зайдя внутрь, стало не по себе, душу переполнял страх перед неизвестным. Грязь, темнота, перевернутые койки в коридорах, все еще обитавший здесь запах лекарств — все давило, заставляло чувствовать себя никчемным, ощущать вечную опасность, нависшую над каждым. Найти кабинет стоматологии оказалось не так просто. Шон предложил криком позвать его друга, чтобы не тратить время на поиски кабинета, на что получил упрек от Розы. Оказавшись на втором этаже, они наконец увидели нужную им табличку на стене, указывающую на то, что стоматология находиться слева. Пройдя очередной коридор, темнота в котором заставляла напрягать глаза, а разбросанные вещи постоянно напоминали силуэты людей или зверей, Шон наконец стоял перед нужной ему дверью. Она оказалась слегка приоткрытой, а через щель в коридор попадала тонкая линия солнечного света. Раскрыв дверь шире, Родригес осторожно сделал шаг, осматривая помещение. Не успел он полностью осмотреть кабинет, как вдруг раздался высокий мужской голос, от неожиданности которого Шон сильно вздрогнул, оборачиваясь в поисках говорящего.

— Вот ты и здесь, наконец-то, — прозвучала речь неизвестного.

Родригесу все же удалось поймать взглядом сидящего на койке возле окна высокого парня, смотрящего на Шона круглыми зелеными глазами.

— Не стоит так пугаться, дорогой друг. Я вовсе не пытаюсь причинить тебе вред, да и никогда не пытался. Разве что… чуть-чуть, — незнакомец бросил нервный смешок, растягивая пухлые губы в высокомерной улыбке. — Но знай: если это и так, то я не специально. Ладно. Хватит бессмысленных разговоров! — он вскочил с койки, продолжая отвратительно улыбаться. — Ведь гостей не принято встречать вот так! Пойдемте-же! Угощу вас чаем. Ах, да, — парень изобразил огорченный и озадаченный вид, — боюсь, что все мои запасы уже кончились.

Шон продолжал стоять там же, не спуская глаз со странного, казавшегося ему сумасшедшим незнакомца. Все стало совсем непонятно. Где же его друг? Кто это такой? А странный парень все продолжал; похоже, сейчас он крайне доволен собой, гордиться своими ораторскими навыками либо актерской игрой — в зависимости от его адекватности, которая сейчас ставилась под сомнение.

— Представляешь, я видел вас вчера! — он говорил это с заметно наигранным восторгом, словно стараясь сдержать очередной смех. — С тобой же была… Ах! Вот она! — он заглянул за Родригеса, увидев там стоящую с таким же испуганным и удивленным лицом Розу. — Вы же Роза, да? Не спрашивайте, откуда я знаю, — затем незнакомец приставил ребро ладони ко рту, изображая шепот. — На самом деле я просто подслушал ваш разговор при входе в больницу. Вам стоит быть тише, — он снова криво улыбнулся. — Но позвольте сделать вам комплимент: у вас замечательный голос, правда.

Наконец набравшись смелости и немного придя в себя, Шон грозным, недовольным тоном перебил говорящего, но голова была загружена настолько, что позабылась всякая грамотная речь, а изо рта вылетали крайне глупые фразы:

— Ты кто вообще такой? Объясни, что ты здесь делаешь? — у Родригеса не оставалось ни единого сомнения по поводу психического здоровья его собеседника.

— Шон… Шон, — приговаривал сумасшедший, — оказалось, ты так вспыльчив, зол и нетерпелив. Это огорчает меня, правда, — на сей раз он сделал вид плачущего ребенка, надув губы еще сильнее, отчего они становились похожи на два воздушных шарика, — пожалуйста, пойдем на первый этаж. Здесь солнечно и невыносимо душно, я хочу свежести.

Незнакомец направился к выходу из кабинета, но Шон схватил его за воротник, еще раз удивившись его высокому росту:

— Сначала скажи, кто ты.

— Родригес! — воскликнул парень осуждающим тоном. — Отпусти меня! Это бескультурно! Ты нетерпелив! И полный эгоист!

— Я уже достаточно натерпелся, больше не собираюсь, — он отпустил незнакомца резким движением.

— Вот и славно, — пробормотал тот с довольным лицом. — Пойдем за мной. И ты, Роза, — своими глазами он точно прожигал ее, заглядывал в самую душу, — пойдем с нами.

Шон и Роза посмотрели друг на друга испуганными глазами и отправились следом за сумасшедшим, который на ходу напевал какую-то песню.

— Вот мы и на первом этаже! — воскликнул тот. — Как же мне нравится выходить сюда. Сидеть каждый день в этом душном кабинете — ужас.

— Хватит с меня твоих шуток, рассказывай! Кто ты? Твое это письмо?

— Гм… Да, письмо мое. Я был так рад увидеть тебя пару дней назад в лагере на холме. Тогда-то я и понял, что мое письмо было вручено, — парень остановился, как будто что-то вспоминая. — Ну конечно! Дорогой Шон, дорогая Роза, прошу извинить меня за невежливость. Я совсем забыл представиться! Я, — с гордостью и радостью протягивая руку Шону кричал незнакомец, — Владимир Орлов! Или просто Вождь.

— Вождь? — переспросил Родригес, всячески игнорируя протянутую ему руку. — Тебе эту кличку в лагере дали?

— Нет, что ты. Я сам ее выбрал, — Владимир замолчал на пару секунд, закрыл глаза и глубоко вздохнул, а затем уже без улыбки и спокойным, твердым голосом продолжил. — Кончилось представление. Так вот, Шон, я понимаю, ты хотел видеть здесь Александра, но сейчас он… занят. Поэтому ты поговоришь со мной. Я знаю, ты хочешь, чтобы я прямо сейчас рассказал тебе о мутациях и бла-бла-бла. Но я говорю лишь правду. Боюсь, привычный нам всем мир уже не вернуть. Тебе, Шон… да и тебе тоже, Роза, остается выбрать лишь два пути: вы можете продолжить выживать, как раньше, в конце концов умерев от голода либо от “зверя”, если вы понимаете о чем я. Может быть, смерть героев вам к лицу, но зачем она, когда есть второй вариант? Его я и хочу предложить, — он снова остановился, чтобы вздохнуть. —