всего, что я обещала ему, когда вырвала его из лап смерти. Несмотря на это, я знала, что он бы сказал мне сделать это, если бы он стоял здесь, рядом со мной. Я знала, что если до этого дойдет, он отдаст все, чтобы спасти это королевство и от тирании своего отца.

Я сжала меч в кулаке до тех пор, пока он не разрезал мою плоть, горячая струя моей крови скатилась по чистому металлу и капала на грязь подо мной.

Я использовала все силы, которые у меня были, и нырнула в самые глубокие тайники эфира, какие только могла собрать, прижимая окровавленную руку к тимьяну и поджигая его.

Тимьян, помещенный на каждую статую на склоне горы, загорелся вместе с ним, красное и синее пламя вспыхнуло, когда огонь Феникса загорелся, открывая путь для общения с мертвыми.

— Мы умираем, — сказала я, и мой голос превратился в сдавленный хрип, который, как я надеялась, нашел путь за пределы Завесы. Я думала о своем маме и отце, зная, что в моем горе они приблизятся ко мне. Я помолилась им и излила свою силу на холодную глину перед собой. — Вы нужны нам сейчас больше, чем когда-либо прежде.

Эфир, казалось, поднимался из камня подо мной, погружался в мою плоть и проливал холодный поток по моим венам, который был настолько сильным, что обжигал. Он искал мой огонь, искал мою душу, но я все равно продолжала прижимать руку к статуе передо мной и продолжала молить.

Габриэль и Леон открыли еще один сундук, на этот раз наполненный обрывками пергамента, на каждом из которых были написаны имена тех, кого любила, кто сражался в нашей армии, и кто был убит тираном, с которым мы сражались. Там были также чистые куски пергамента и горшок с чернилами, которые любая душа, которая могла быть приближена и хотела присоединиться к этой битве, могла использовать, чтобы добавить свое имя в список. Я только надеялась, что они это сделают.

Мне удалось кивнуть брату, и они начали скармливать эти имена огню за моей спиной.

— Все вы были обижены в жизни Лжекоролем Лайонелом Акрукс. Все вы пострадали и умерли от его руки или от рук его последователей. И он не остановится, пока мы не найдем в себе силы покончить с ним. Если только вы не найдете в себе силы покончить с ним вместе с нами.

Пепел от пергамента поднимался в воздух, горя, кружась потоком сверкающих искр, клубясь вокруг меня, когда неземной ветерок тянул мои волосы, и эфир все глубже врывался в меня.

— Я умоляю вас вернуться к нам для этого боя. Поддерживать тех, кто любил и потерял вас, чтобы исправить несправедливость, причиненную вам.

Пылающие клочки пергамента летели выше нас, кружась над нами в водовороте, который чувствовался, только на этом склоне горы, на грани войны. Но это все, что они сделали: просто кружили над нами, Завеса дико мерцала, но не расступалась, несмотря на мои просьбы.

Рыдание сорвалось с моих губ, когда правда об этой неудаче дошла до меня, невозможность этого плана упала, как пепел от кусков пергамента вокруг меня, и крики с поля битвы, казалось, поднялись громче, чем когда-либо, прежде чем судьба сомкнулась вокруг меня как ловушка.

Поражение тянуло меня, этот холод погружался глубже, душил меня, дергал мою душу руками из костей и гнилой плоти, пытаясь утащить меня вниз в качестве платы за эту силу.

Я осела, видя это теперь так ясно, зная, что все кончено, что все искры надежды были потеряны.

Когда я закрыла глаза, мерцание пламени все еще отражалось сквозь мои веки, сила моего Феникса, казалось, горела ярче, когда я поддалась весу этой невозможной магии.

Я стиснула зубы и снова заставила себя открыть глаза, глядя на пустое лицо статуи надо мной и впиваясь ногтями в камень.

— Я не умоляю вас, — прошипела я, мои окровавленные пальцы рисовали на глине последнюю руну, несмотря на то, как дрожала моя рука, и эфир вскрывал меня на части кусок за куском. — Я Тори Вега, дочь Дикого Короля, сестра Дарси Вега и законная королева этой гребаной страны. Я. Приказываю. Нет. Умоляю. —

Зубчатые линии Совуло сверкали на глиняной статуе, нарисованной кровью королевской семьи, и я смотрела на нее, отказываясь позволить смерти или любой другой силе в этом мире бросить мне вызов в защите моего королевства.

— Я приказываю вам прийти ко мне, — прошипела я. — Вернитесь, чтобы сражаться вместе с нами, и возьмите свои мечи. Вы нужны вашему королевству, и ваши королевы приказывают вас, так что ответьте на мой чертов зов!

Рев пронзил меня, когда эфир вырвался из моей руки, вырвался из меня и прожег статую передо мной, затем ту, что рядом с ней, и следующую.

Я отказывалась отступать до тех пор, пока каждый из них не ощутит эту силу, и мое тело больше не сможет сопротивляться агонии удержания.

Я рухнула на колени, тяжело дыша в темноте, которая мешала моему взору. Вдалеке я слышала, как Габриэль зовет меня по имени, как Леон ругается, и как все статуи просто стоят и ничего не делают.

Это не сработало. Я отдала все, и все равно это не сработало.

Удары моего сердца становились все медленнее и медленнее, цена, которую требовал эфир, крадя жизнь из моего тела в течение секунд, минут или часов… Я даже не знала. Единственное, что я знала наверняка, это то, что я угасаю. И это не сработало.

Габриэль кричал, чтобы я держалась, но я больше не чувствовала ни его руки в своей, ни даже порыва ветра. Тьма наконец пришла забрать меня, и боль, которую я почувствовала из-за этой неудачи, прожгла меня, когда я подумала о людях, которых любила больше всего в этом мире, и одно-единственное слово сорвалось с моих губ.

— Простите.

ГЛАВА 96

Я качнулся вперед и прижался к колючей шее Тарикса, у меня в горле застрял вздох, когда окружающий нас мир, казалось, замерцал, золотая паутина Завесы прижалась ко мне и обнажила толпу лиц, смотрящих в ужасе.

Мое сердце замерло в груди, затухающий ритм моего пульса дрогнул в последний раз, когда я так отчаянно пытался цепляться за эту жизнь и жизнь души, которая была связана с моей.

— Рокси, — задыхался я, чувствуя, как ее хватка за жизнь ослабевает, цепи власти утаскивают ее от меня. — Держись, — выдохнул я, хотя моя собственная хватка в этом месте тоже пошатнулась, Завеса истончилась, показывая