Таким образом, Холодная война имела существенные идеологические и геополитические измерения. Манихейское коммунистическое мировоззрение породило манихейское антикоммунистическое мировоззрение. Каждая сторона приписывала другой неограниченные цели, в конечном счете, мировое господство. Каждая сторона рассчитывала на реализацию своих амбиций (или своей исторической судьбы) в долгосрочной перспективе и, таким образом, представляла себе неопределенный период конфликта. Но даже если обе стороны представляли себе конфликт неопределенной продолжительности, и даже если политические решения были прагматичными и основывались на расчете риска, затрат и выгоды, опасность просчета всегда существовала. И это может быть смертельно опасно, учитывая историческое совпадение холодной войны и первого полувека ядерной эры. Ядерное оружие, угрожая существованию мировой цивилизации, значительно усилило напряженность эпохи; ставки были совершенно беспрецедентными и непостижимыми.

Ядерное оружие также помогло сохранить холодную войну, чтобы предотвратить третью мировую войну в двадцатом веке. Тем не менее, в конечном счете, несмотря на свою потрясающую мощь, ядерное оружие не вызвало, не предотвратило и не закончило холодную войну, которая продолжалась бы, даже если бы такого оружия не существовало. Гонка вооружений и другие аспекты соперничества сверхдержав были, однако, частично определялись идеологическими предположениями. В результате, хотя холодная война и гонка ядерных вооружений могли быть ослаблены, когда возможности или ограничения приводили обе стороны к ослаблению напряженности, ни то, ни другое не могло быть прекращено, пока не были освобождены идеологические основы конфронтации. Это произошло под руководством Михаила Горбачева, при котором в Москве произошла фундаментальная переоценка процессов, происходящих в реальном мире, базовая переоценка угроз и, наконец, глубокий пересмотр целей и политических задач. Соединенные Штаты и Запад в целом были осторожны, но в конце концов признали эти фундаментальные изменения и ответили взаимностью.

Запад не выиграл холодную войну, как это принято считать, путем геополитического сдерживания и военного сдерживания. И уж тем более холодная война не была выиграна благодаря наращиванию военного потенциала и доктрине Рейгана, как полагают некоторые. Вместо этого, "победа" пришла, когда новое поколение советских лидеров осознало, насколько провалилась их система внутри страны и их политика за рубежом. Что сдерживание действительно сделало, так это успешно предотвратило любые искушения Москвы продвигать советскую гегемонию военными средствами. Сомнительно, что послевоенное советское руководство сознательно прибегло бы к войне. Однако многим в то время это было не так ясно. Сдерживание, возможно, было излишним, но, по крайней мере, оно было очень успешным в обеспечении уверенности для народов Западной Европы. На протяжении более четырех десятилетий оно выполняло историческую функцию сдерживания советской мощи или готовности сделать это, пока внутренние семена деструкции в Советском Союзе и его империи не созреют. Однако в этот момент Михаил Горбачев и трансформация советской политики положили конец "холодной войне".

Несмотря на существенные различия между ними, все советские лидеры от Ленина до Горбачева разделяли веру в неизбежный конфликт между социализмом и капитализмом. Хотя Горбачев оставался социалистом, а в своих собственных терминах даже коммунистом, он отказался от марксистско-ленинско-сталинской идеи неизбежного мирового конфликта. Его открытое признание взаимозависимости мира, приоритета общечеловеческих ценностей над классовыми и неделимости общей безопасности ознаменовало собой революционное идеологическое изменение. Эти перемены, о которых Горбачев публично заявил еще в феврале 1986 года (хотя тогда это было недостаточно отмечено), в течение следующих пяти лет проявлялись во многих аспектах, как на деле, так и на словах, включая политику, отражающую резко сниженное восприятие советской угрозы Западом и действия, направленные на снижение восприятия советской угрозы Западом.

В 1986 году, например, Горбачев четко заявил о своей готовности запретить все ядерное оружие. В 1987 году он подписал Договор INF, ликвидировав не только советские и американские ракеты, развернутые с конца 1970-х годов, но и все советские стратегические ракетные силы театра военных действий, которые в течение трех десятилетий стояли перед Европой и Азией. В 1988 году Горбачев предложил ком-ментарное сокращение вооружений в Европе по плану, который бы отказался от превосходства Союза, а также начал существенное одностороннее сокращение вооружений.

В 1988-89 годах он вывел все советские войска из Афганистана. Примерно в то же время он способствовал смещению старого коммунистического руководства в Восточной Европе и согласился на переход бывших союзных СССР государств в некоммунистические нейтральные государства. К 1990 году Горбачев подписал ДОВСЕ, приняв уровни советских обычных вооружений в Европе до Урала, которые были намного ниже уровней НАТО. К тому времени он не только согласился на воссоединение Германии, но и на членство объединенной Германии в НАТО. Еще через год он отказался от Варшавского договора и социалистического блока и согласился в СНВ-1 на проверенные глубокие сокращения стратегических ядерных сил.

Хотя Горбачев не ожидал полного краха коммунизма (и советского влияния) в Восточной Европе, который произошел в 1989 и 1990 годах, он еще в феврале 1986 года дал понять Двадцать седьмому съезду Коммунистической партии Советского Союза, что новая концепция безопасности должна заменить предыдущую и что конфронтация холодной войны должна закончиться. Не говоря больше в ленинских терминах о противостоянии социализма и капитализма, Горбачев говорил о едином мире, "взаимозависимом и во многом целостном мире". Он отрицал, что какая-либо страна может найти безопасность в военной мощи, будь то оборона или сдерживание. Безопасность, по его словам, может быть достигнута только политическими средствами и только на взаимной основе. Целью, утверждал он, должно быть "создание всеобъемлющей системы международной безопасности", включающей экономические, экологические и гуманитарные, а также политические и военные элементы. Отсюда советское решение оказать новую поддержку Организации Объединенных Наций, включая коллективное поддержание мира, и присоединиться к мировой экологической системе. Отсюда и совместные усилия СССР по урегулированию региональных конфликтов в Центральной Америке, Южной Афоке, Африканском континенте, Камбодже, Афганистане и на Ближнем Востоке, не говоря уже о поддержке Советским Союзом коллективной акции против Ирака в 1991 году. Отсюда и нежелание Москвы мириться с распадом восточноевропейского альянса и социалистического содружества, которые были созданы для удовлетворения требований безопасности и идеологических императивов, от которых теперь отказались. Все эти шаги были предвосхищены новым подходом, который Горбачев изложил в начале 1986 года.

В конечном счете, только советский лидер мог положить конец холодной войне, потому что она основывалась на марксистско-ленинском предположении о борьбе двух социально-экономических и политических систем - капиталистического мира и социалистического (коммунистического) мира. Горбачев намеренно поставил перед собой цель положить конец холодной войне. Хотя предыдущие советские лидеры понимали недопустимость войны в ядерный век, Горбачев был первым, кто признал, что взаимное политическое приспособление, а не военная мощь для сдерживания или "контрсдерживания", является определяющим ядром отношений Советского Союза со всем остальным миром. Он принял идею построения отношений на