так что хороший конь стоит триста и четыреста песо, а ломовая лошадь стоит двадцать и тридцать песо. Обычно индейцы испытывают огромнейший страх перед лошадьми; видя их бег, они настолько лишаются рассудка, что какой бы широкой ни была бы улица, они не решаются прижаться к одной из ее стен, чтобы пропустить лошадей, а мечутся по улице, перебегая ее два и три раза от одной стены к другой, поскольку им кажется, что где бы они ни находились (раз они стоят на земле), кони обязательно наткнутся на них, и вот так при виде приближающегося коня они убегают от него, и как только подбегут к одной стене, сразу же бегут к другой, которая им кажется более надежным местом. Они настолько ослеплены и лишены рассудка от страха, что много раз (как я видел сам) они сталкивались с лошадью в попытке убежать от нее. В любых обстоятельствах они не чувствовали себя в опасности, если только перед ними не находился какой-нибудь испанец, но даже тогда они не считали себя в полной безопасности; правда, не следует преувеличивать того, что случалось в мои времена; сейчас уже в результате длительного общения страх уменьшился, однако не настолько, чтобы хоть один индеец рискнул бы стать кузнецом, и хотя в остальных ремеслах, которым они обучились от испанцев, среди индейцев имеются великие мастера, они не хотят обучаться кузнечному делу, чтобы не иметь так близко к лошадям дело; и хотя это правда, что в те времена было много индейцев, слуг испанцев, которые лечили и чистили скребницей коней, они все же не решались садиться на них верхом; я говорю правду, ибо я никогда не видел ни одного индейца верхом на коне; они даже не решались водить их на поводу, если эта лошадь не была настолько же ручной, как самка мула; и это случалось так, потому что лошадь резвилась на скаку, ибо у нее не было приспособлений (antojos), которыми не пользовались тогда, так как они все еще не попали в те места, не было [и] ворота для ее управления и подчинения [вознице]; все делалось одними усилиями и трудом дрессировщика и их владельцев; однако нужно также сказать, что там кони такие благородные, что очень легко добрым обращением с ними, не применяя насилия, добиваются от них того, что хотят. Помимо того, что было сказано вначале о завоеваниях во всем Новом Свете, индейцы считали, что конь и всадник составляли единое целое, как кентавры у поэтов; мне рассказывают, что сейчас уже есть индейцы, которые решаются подковать лошадь, однако их очень мало; а на этом пойдем дальше, чтобы дать представление о других вещах, которых не было на той моей земле.

Глава XVII. О коровах и быках и высоких и низких ценах на них

Считается, что коров привезли сразу же после конкисты, и многие их привозили, и так они быстро распространились по всему королевству. То же самое должно было иметь место со свиньями и козами, потому что, я помню, еще совсем маленьким ребенком видел их в Коско.

Поначалу коров также не продавали, когда их было мало, потому что испанец, который привозил их (чтобы разводить их и получить от этого свой доход), не хотел их продавать, и поэтому я не указываю цену тогдашнего времени, а более позднюю, когда они уже размножились. Первый, кто в Коско имел коров, был Антонио де Альтамирано, уроженец Эстремадуры, отец Педро и Франсиско Альтамирано, моих соучеников-метисов; они умерли рано для великого сожаления всего того города по причине большой надежды, которую они подавали своими способностями и добрым характером.

Первых быков, которые пахали, я увидел в долине Коско в году тысяча пятьсот пятидесятом, на один [год] раньше или позже, и они принадлежали одному кабальеро, именовавшемуся Хуан Родригес де Вильялобос, урожденного Касерос; их было только три упряжки (juntas); одного из быков звали Чапарро [Коренастый], а другого Наранхо [Тупица], а другого Кастильо [Крепость]; посмотреть на них меня повела армия индейцев, которые шли со всех сторон для этого же, [шли] пораженные и удивленные столь чудовищной и неведомой для них и для меня штукой. Они говорили, что испанцы, будучи лентяями и чтобы не работать, принуждали тех больших животных делать то, что им следовало делать самим. Я очень хорошо все это запомнил, так как праздник быков обошелся мне в две дюжины розг: одну из них я получил от отца, потому что не пошел в школу; другую мне выдал учитель, потому что я в ней отсутствовал. Земля, которую они пахали, лежала на великолепнейшей платформе, возвышавшейся над другой, на которой сегодня возведен монастырь господина святого Франциска; дом был тем, что я сказал; здание церкви соорудил за свой счет названный Хуан Родригес де Вильялобос, благодаря набожности господина святого Лазаря, которому он был очень предан; францисканские монахи несколько лет спустя купили церковь и обе земляные платформы; ибо тогда, когда [там были] быки, на них не стояло никаких домов, ни испанских, ни индейских. В другом месте мы подробно говорили о покупке того места: батраки, которые пахали, были индейцами; быков приручали вне города на одной ферме, а когда их обучили, их привели в Коско, и я думаю, что даже самые торжественные триумфы величия Рима не имели столько зрителей, сколько их было в тот день у быков. Когда коровы стали продаваться, они шли по двести песо; мало-помалу по мере их размножения [цена] снижалась, а потом они сразу резко подешевели и стали стоить столько, сколько сегодня. Вначале года тысяча пятьсот пятьдесят четвертого один кабальеро, с которым я был знаком, называвшийся Родриго де Эскивель, житель Коско, уроженец Севильи, купил в Городе Королей десять коров за тысячу песо, что составляет тысячу двести дукатов. В году тысяча пятьсот пятьдесят девятом я видел, как их покупали в Коско за десять и семь песо, что составляет двадцать и половину дукатов, скорее даже меньше, нежели больше; и то же самое произошло с козами, овцами и свиньями, как мы затем расскажем, чтобы стало видно плодородие той земли. От года пятьсот девяностого и [ближе] сюда мне пишут из Перу, что в Коско коровы стоят по шесть и по семь дукатов, когда покупают одну или две; однако когда они покупаются стадом, то стоят дешевле.

На островах Барловенто коровы превратились в горных животных, как и кобылы, и [произошло это] почти в одно и то же время; хотя некоторых из них они также держат на своих животноводческих фермах