Шрифт:
Закладка:
На миниатюре из персидского манускрипта XV века изображен черный квадрат в голубой подкове, окруженный прямоугольником стен мечети аль-Харам: 47 куполов, венчающих стены, напоминают языки пламени вокруг танца Шивы.
Шива © Mark Cousins
И вновь нас поражает геометрическая абстракция. Это все равно как поверить алгеброй религию. Строгая гармония, возникающая из выверенности пропорций Каабы, этого, выражаясь современным языком, строения-объекта, словно бы уводит наш взгляд в вечное – за границы времени и пространства. Золотой солнечный диск Эхнатона и черный квадрат Каабы – визуальная антитеза, в которой обе части служат одной цели.
Миниатюра из персидского манускрипта XVI в. с изображением Каабы в сердце мечети аль-Харам в Мекке © Pictures from History / Bridgeman Images
Много столетий спустя после возведения Каабы черный квадрат вновь появился в культуре как символ бесконечности, или линзы, преломляющей наш взгляд.
«2001 год: Космическая одиссея», Стенли Кубрик / Metro-Goldwyn-Mayer, Stanley Kubrick Productions, UK-USA, 1968
В 1913 году тридцатипятилетний русский художник польского происхождения, старший ребенок в семье, где родилось четырнадцать детей (пятеро не дожили до взрослого возраста), сделал эскиз занавеса для футуристической оперы «Победа над солнцем», изобразив на нем черный квадрат. Кааба заслонила Атона. Два года спустя Казимир Малевич перенес свой черный квадрат на белый холст. Так появился один из самых знаменитых образов искусства XX века. Во время похорон Малевича участники траурной процессии шли за катафалком, на котором был укреплен «Черный квадрат»; на месте захоронения установили белый куб с черным квадратом.
В серии романов Артура Кларка «Космическая одиссея» рассказывается о том, как в разных частях Вселенной в разное время возникают прямоугольные черные монолиты. Идеально гладкие, не подверженные никаким влияниям, явно сотворенные объекты, а не просто новые природные формы. В фильме Стэнли Кубрика «2001 год: Космическая одиссея» эти стелы появляются на заре истории человечества.
Древние предки людей не могут отвести глаз от черных прямоугольников. Они недвижимы, ни на что не похожи и ни для чего не годны, и это завораживает. Их пропорции равны 1: 4: 9 – это первые три числа, из которых извлекается целый квадратный корень. В видимом мире древних человекообразных существ нет больше ничего столь же гладкого и монолитного, и потому стелы воспринимаются как нечто сверхъестественное, метафизическое. Даже в научной фантастике путь лежит от зримого к незримому.
Эпилог истории метафизического созерцания таков: люди хотят, чтобы их боги были не похожи и в то же время похожи на них – чтобы они были далеко и одновременно близко. Это желание запечатлено на русской иконе: бог вéдом нам, он не здесь, но это не-здесь чуть выше нашего правого плеча. На этой картине XIX века Иисус Христос сидит спиной к миру. Он печален и подавлен.
Уильям Дайс. Муж скорбей. 1860 © Private Collection / Bridgeman Images
Ничто в этом ландшафте не напоминает Ближний Восток, где на самом деле жил Христос. Шотландский художник Уильям Дайс решил изобразить Спасителя в характерном шотландском пейзаже. Такие очертания гор и каменные осыпи можно увидеть в Северной Шотландии; судя по цвету травы, это осень. Картина Дайса, как и многие религиозные образы, убеждает зрителей: «Он один из нас. Мы ступаем по той же земле». Приглядитесь – дорога поворачивает обратно. Этот образ еще и воплощение желания.
Как же резюмировать то, что мы узнали об абстрактном мышлении? В этом нам поможет женщина из племени североамериканских индейцев-хупа, ее фотография сделана в 1920-х годах. Ее народ переселился в места своего нынешнего обитания около 1000 года. Она шаманка и потому имеет непосредственное отношение к нашей истории, ведь всю свою сознательную жизнь она вглядывалась в мир духов. Видеть невидимое – ее работа.
Мы можем ожидать, что ее взгляд будет затуманен, как у медиума, погруженного в транс, что она поведает о путешествиях в иные измерения, об обитающих там благосклонных и враждебных духах и с помощью этих видений будет наставлять своих соплеменников-хупа, а возможно, даже поможет кому-то вернуть душу. И нас поражает ее умный, проницательный взгляд. Она не пытается изображать благоговение или отрешенность. Тщетно будем мы искать здесь признаки одержимости. Она смотрит чуть выше нашего правого плеча, как смотрит на своих многочисленных соплеменников. Созерцание абстрактного для нее дело самое обычное.
Шаманка из племени хупа, Северная Америка. Фото Эдварда С. Кёртиса. Ок. 1923 / Photo © Granger / Bridgeman Images
А может, в ее лице нам видится что-то зловещее? Ведь вера в дурной глаз распространена во многих культурах. В Библии сказано: «Не вкушай пищи у человека завистливого и не прельщайся лакомыми яствами его» (Притч. 23: 6).
Во времена, когда познания в медицине были крайне скудны, люди думали, что болезнь может войти в тело человека через глаза – от недоброго взгляда завистника, например. Сила взгляда такова, что на протяжении всей своей истории люди наделяли его способностью наводить порчу. В глазах козла видится что-то дьявольское. Гневный или злобный взгляд вонзается словно отравленный дротик, навлекая беды и несчастья. Раз уж человек отважился заглянуть в область сверхъестественного, ему следует помнить, что там можно встретиться не только с добрыми, но и с враждебными силами.
Возможно, старая шаманка племени хупа дальняя родственница нашей юной героини. В отрочестве взгляд девочки-подростка привлекло тело. Она познала желание, и оно привело ее к абстракции и богу. Ее зрение окончательно сформировалось.
Что же дальше? Как будет развиваться визуальная история человечества?
Настало время поразмышлять о том, как смотрят люди, живущие в более тесных сообществах и в более сложноорганизованной рукотворной среде, где они соседствуют, торгуют, работают и общаются. В такой среде взгляд становится поливалентным. Пора поговорить об урбанистическом мировоззрении. Давайте всмотримся в мир построек и понаблюдаем за его расцветом и упадком.
Глава
