Прощание с Лёхой вышло сумбурным. Мы пожали руки, пожелали друг другу удачи и разошлись. Я даже не поблагодарил его за то, что он несколько раз спас мне жизнь и за то, что именно с его помощью я смог забраться так далеко. Ребятишки по команде майора помахали мне руками из постелей, после чего закрыли глаза и наверняка тут же забыли о моём существовании. Рома-боксёр сидел в затенённой будке охранника и не вышел наружу, когда мы проходили мимо. Майор заглянул к нему на минуту, дал какие-то инструкции, после чего мы с ним отправились дальше, к трассе и оставленной на ней машине.

— Ну всё, готово, — сказал майор, закрывая багажник после того, как бросил туда сумку с инструментами, — Бак хоть не пустой?

— Да я не заправлял его ещё, — не поняв его вопроса, ответил я.

Майор посмотрел на меня так, словно я только что подтвердил его самые худшие предположения о том, чем закончится моё путешествие.

— Я про машину.

— А-а… Да, там полный, вроде.

Майор кивнул и хлопнул меня по плечу.

— Давай, малой. Береги себя. Если вдруг что — возвращайся.

Он мимоходом глянул вдаль: в ту сторону, где трасса вела к первым кварталам многоэтажной застройки на окраине. Что-то приковало его взгляд. Он приставил ладонь ко лбу и стал всматриваться во что-то, что увидел на горизонте. Я посмотрел в ту же сторону. Дальше пары сотен метров всё виделось мне размытым, но даже так я сумел рассмотреть несколько качающихся из стороны в сторону точек. Когда зрение сфокусировалось, точки приняли мутные очертания тёмных силуэтов.

— Стоят, бродяги, — пробурчал майор себе под нос, — Как заведёшься — сразу гони, не стой. Старайся объезжать, но сильно не виляй, а то перевернёшься ещё. И не дави их по возможности: лобовуху разобьёшь. И не шуми только тут, дверями там не хлопай, а то они все к нам припрутся. Всё, давай.

Майор ещё раз хлопнул меня по плечу и ушёл прочь. Я сел в машину, аккуратно закрыв дверь. Ключи лежали на приборной панели: там же, где их вчера оставил Лёха. Автомобиль покорно дожидался, пока я возьму их, вставлю в замок зажигания и заведу мотор. Но, разумеется, я не был готов сделать это так скоро. Нужно было привыкнуть к водительскому креслу, собраться с мыслями и настроить себя на дальнейший путь, на котором нельзя будет позволить себе мешкать, теряться или медлить, обдумывая следующий шаг. Я буду в безопасности ровно до тех пор, пока не включу передачу и не нажму на газ. Раз так, лучше выжать максимум из этого положения и в последний раз тщательно обдумать всё перед тем, как гнать наперегонки со смертью.

Вечер. Восьмичасовое включение диджея с радио «Фаренгейт» мы с Ирой отправились слушать вместе. На крыше было хорошо: лёгкий прохладный ветерок, солнце, на которое попеременно наплывали кучевые облака и отбрасывали тени на землю. Облака были такими же, как и всегда. То же солнце и то же вечернее небо. И только земля под ними изменилась до неузнаваемости, и похоже, что прежней она уже никогда не станет.

На нас были тёплые, непродуваемые ветровки. Под нами — старый плед, сложенный вдвое, чтобы было комфортно сидеть на жёсткой поверхности крыши. Вокруг нас повсюду торчали антенны, точно скрюченные ветки голых деревьев в тихом зимнем лесу. Из динамика радио звучала музыка. В этот раз там был джаз: спокойный, размеренный джаз, игравший в такт нашему настроению. Слов не было — только саксофон, фортепьяно, барабаны и, кажется, что-то ещё.

Ровно в восемь часов музыка стихла. Затем заговорил тот самый человек, голос которого я слышал вчера.

…

«Надеюсь, вы удобно устроились в ваших креслах, диванах, кроватях, стульях или хотя бы просто на полу. Надеюсь, у вас плотно закрыты окна и двери, потому что сегодня, возможно, тот самый день. Прямо на горизонте, на юго-западе, я вижу из своих застенок огромный столп дыма. Может, рванула очередная заправка. Может, кто-то запоздало жжёт огромное соломенное чучело, празднуя свою личную Масленицу. Может, горит чей-то дом. Возможно также, что это тот самый дым, который нам обещали эксперты из интернета, когда у нас ещё был интернет, и возвещает этот дым о том, что атомная электростанция в соседнем городке отжила свой век. Кто знает. Одно наверняка: зрелище завораживающее. Надеюсь, окна ваши выходят куда надо, и вы сможете им насладиться. Есть что-то чарующее в этом медленном, постепенном разложении нашей цивилизации, артефакты которого можно наблюдать хоть каждый день всюду вокруг нас. Мы все умрём. Это совершенно точно. С пришествием нового порядка вещей смерть наша стала чуточку ближе. Так почему бы напоследок не остановить мгновение и не насладиться всей безобразной красотой нашего упадка?

Возможно, вы со мной не согласитесь. Южная сорок девять, корпус А — вот место, где мы всё ещё можем с вами встретиться, чтобы вы могли поспорить со мной. Правда, это ненадолго, но кто знает, может, вы ещё успеете до нашего отъезда. Чёрный дым восхитителен. Он говорит нам — даже кричит, — что пора убираться отсюда. Если бы не он, мы могли бы прождать до самых холодов, и прокричал бы нам эту прописную истину лишь первый снег.

Через три дня — десятого сентября — мы либо распрощаемся с вами навсегда, либо впервые в жизни увидимся лично. Это дата нашего отъезда, которую мы